Воспоминания. Книга об отце
Шрифт:
Лидии Ивановой
Менга, с честию вчера Ты носила свой повойник! А прекрасная сестра Впрямь была святой разбойник. Помню сжатые уста, Злость и гибкость леопарда И склоненья у Креста… Страшен был бандит Рихардо! Лестницу он уволок Чрез партер, с осанкой важной. Курсио, отец, был строг, Черноокий и отважный. В шлеме был нелеп и мил Наш Октавио. И злобен Дон — Лисардо, — только хил. Фра — Альберто — преподобен. В яму Хиль спустил осла; С Тирсо Хиля ты тузила. Круглолица и смугла, Юлия23
«Хоромное действо», Нежная Тайна, III, 54–55. Много позже, в семидесятые годы, в Риме, Лидия Вячеславовна начала писать оперу на испанский текст Кальдероновой драмы. Партитуру она окончила за несколько месяцев до смерти. Это произведение принадлежит к главным ее музыкальным композициям.
Гораздо позже, а именно в Риме в 1925 г., я встретила Мейерхольда еще раз. Это было большой неожиданной радостью, к которой я вернусь во второй, римской части.
У нас было полушуточно принято выражение «аудиенция». — «Вячеслав Иванович, NN просит назначить ему аудиенцию». NN приходил, они с Вячеславом удалялись вдвоем и долго беседовали наедине. На Башне я больше не боялась Вячеслава, как бывало в Женеве, но все же простоты в наших отношениях не было, и я сильно робела при нем [24] . Однако случилось раз, что у меня возникла проблема, сильно меня смущавшая, которую мне не удавалось одной разрешить. В гимназии как-то одна девочка отвела меня с подругой в сторону и говорит:
24
В своем дневнике 1909 г. Вячеслав записывает 16 августа: «Я был еще в постели, когда вбежала вернувшаяся из Царского Лидюша. Она немного выросла, смотрит умно; глаза очень косо поставлены, скулы очень велики, она не красива, но оригинальна и мила, хотя еще неловка от эгоизма, детского и моего, моего же атавизма и неравновесия между робостью и отвагой, материальной косностью и оживленною неожиданною предприимчивостью талантливой натуры» (II, 790). 23 августа: «Лидия маленькая разбудила меня, по моей просьбе, скрипкой. Нужно было ехать в тюрьму. Я предчувствовал тяжелое. В самом деле, в свидании было отказано. На месяц Аничков наказан» (II, 794).
— Слушайте! Бог всемогущий?»
Мы в ответ:
— Да.
— А может ли он создать такой камень, какого он сам не сумел бы поднять?
Мы не смогли ответить. Я пришла домой, и этот вопрос меня все больше и больше беспокоил. Настолько, что я набралась храбрости и как-то, улучив момент, сказала Вячеславу:
— Можно ли мне иметь у тебя аудиенцию?
Вячеслав отнесся к моей просьбе с ласковым уважением и крайней вежливостью. Условился со мной о времени. Он всегда обращался с уважением и вежливостью со всеми, даже маленькими детьми.
В сильном волнении я явилась в назначенный час в комнату Вячеслава. Он любезно принял меня, предложил мне сесть в важное черное кресло (Ренессанс) и спросил, в чем дело. Выслушав внимательно вопрос гимназистки, он сразу дал ответ, по моему мнению, достойный Соломона.
— Бог не только может, он уже создал такой камень. Это есть человек с его свободной волей.
После этого Вячеслав подробно начал объяснять мне, что значит свободная воля, и я ушла от него счастливая и с легкой душой.
Осмелев, я позже еще раз попросила у него аудиенцию и была так же ласково и внимательно принята. На этот раз мой вопрос был чисто умственный, то есть не задевавший меня внутренне, как при первой аудиенции. Среди многих разговоров за нашим столом меня заинтересовало утверждение — «La propri'et'e, c’est le vol» [25] . Я спросила Вячеслава, что это означает. Он мне дал подробное историческое объяснение. Мы расстались друзьями, но этот разговор на меня сильного впечатления не произвел, да и не мог. Изречение «la propri'et'e c’est le vol» меня глубоко не затрагивало, а быть может, и его тоже.
25
Собственность —
Вячеслав работал много и регулярно. Отправив всех гостей, он ложился в постель и писал до восхода солнца. Естественно, что его утро начиналось иной раз в два часа дня. Он курил не переставая в буквальном смысле слова: иной раз выкуривалось до 80 папирос в день. Правда, Вячеславу помогали его гости. Комната, где он находился, всегда была наполнена густым дымом. Как-то раз он отправился на извозчике (на санях, дело было зимой) на Высшие женские курсы, где он читал лекции по греческой литературе [26] . Чтобы закурить, он зажег спичку и для защиты от ветра сунул ее в раздвинутую коробку, не заметив, что спички в коробке направлены головками вверх. Коробка вспыхнула, пламя охватило половину его бороды. В этот день курсистки напрасно ждали: их профессор сидел у цирюльника и с тех пор бороды больше не носил. О «самосожженной бороде» было много шуток [27] .
26
В письме С. Л. Франку от 3 июня 1947 г. Вяч. Иванов сообщал: «/…/ а с конца 1904 года основался в Петербурге, где между прочим (1910–1912) преподавал историю греческой литературы на Раевских Женских Курсах» (цит. по автографу в фонде Франка, Бахметьевский архив Колумбийского ун — та; «Переписка С. Л. Франка с Вяч. Ивановым», «Мосты», № 10, 1963, с. 363).
27
См. экспромт, подписанный «граф А. Толстой», в журн. «Черное и белое», № 2 (март), 1912, с. 14:
ЭПИГРАММА НА В. ИВАНОВА У поэта Вячеслава Иванова от неосторожного обращения с огнем вспыхнула и сгорела борода. (Из слухов) Огнем палил сердца доныне И, строя огнестолпный храм, Был Саламандрою Челлини И не сгорал ни разу сам. Но только отблеск этот медный Чела и лика впалых щек Был знак таинственный и вредный Тому, кто тайно души жег. Но как Самсон погиб от власа — Твоя погибель крылась где? Вокруг полуночного часа В самосгоревшей бороде.Эпизод с В. Ивановым отражен также в неоконченном романе А. Н. Толстого «Егор Абозов» (1915).
А вот еще вспоминается забавный эпизод. Приходит домой Костя, ликующий, возбужденный. Великий князь Константин Константинович посетил в это утро первый кадетский корпус.
— Я с ним лично разговаривал, — объявляет Костя.
Великий князь Константин Константинович был поэтом (печатал свои стихи под инициалами K. P.), и некоторые его стихи пользовались огромной популярностью. На дворе были выстроены шеренгами все кадеты. Обходя их ряды, Великий князь остановился перед Костей.
— Шварсалон, поэт Вячеслав Иванов твой отчим?
— Так точно, Ваше Императорское Высочество.
— Ты читал его произведения?
— Так точно, Ваше Императорское Высочество.
— И понял их?
— Так точно, Ваше Императорское Высочество.
— Ну, значит, ты умнее меня, я ничего не понял.
Летом 1911 года была снята дача в Силламягах (Эстония). Дача стояла посреди чудной рощи недалеко от моря. Когда я туда приехала из Жданей (имение Аничковых), я застала на классическом дачном балконе сидящих за самоваром Вячеслава с еще неизвестным мне гостем. Это был Гершензон, который жил тоже на даче недалеко от нас и часто заходил к Вячеславу. Думаю, что это было началом их прочной дружбы. На даче было уютно и семейно. Приехала также и Матреша со своим котом Флёкиным. В поселке рядом жила целая группа москвичей, профессоров университета — помню имена историка Петрушевского и адвоката Ордынского. Все они после обеда собирались на площадке, где устраивали игру в городки. Вячеслав тоже к ним ходил и участвовал в игре [28] . Было весело, и игра затягивалась до темноты.
28
Ср. письмо В. Иванова к С. Л. Франку от 3 июня 1947 г.: «А помните ли Вы, как в Силламягах мы играли в городки с покойным Гершензоном и с Петрушевским?» («Мосты», № 10, 1963, с. 365). Силламяги (Силламяэ) — дачный поселок в Эстонской губернии, на берегу Финского залива, в пятнадцати километрах от Нарвы (ныне город в Эстонской ССР).
Наступает весна 1912 года. Мне скоро минет 16 лет. И вдруг Вячеслав ко мне обращается и приглашает к себе в комнату на башню, чтобы со мною поговорить. Мы проходим через маленькую левую боковую комнату. В ней сидит Вера и робко смотрит, как мы удаляемся. Я опять сажусь в важное черное кресло и слышу невероятные вещи.
Вячеслав и Вера любят друг друга и решили соединить свою судьбу и всю жизнь. Это не есть измена маме. Для Вячеслава Вера есть продолжение мамы, как бы дар, которые ему посылает мама. Будет ребенок. А ребенок всегда создает новую жизнь, новый свет.