Воспоминания
Шрифт:
Почти каждый вечер все собирались вместе большею частью у Герцена. Щепкин был постоянным собеседником в этом кружке. Раз он не явился к Герцену, и Кетчер отправился за ним. Оказалось, что Щепкин поехал в баню. Кетчер притащил его из бани, красного, как рак. Щепкин любил париться на полке и зимой на дворе обливался холодной водой. Корш укоризненно сказал Щепкину:
— Ах, Михаил Семенович, как это вы не воспользовались случаем, что Кетчер чуть ли не после двадцатипятилетия очутился в бане; ну, что бы вам было приказать банщикам помыть его — уж вместе с его сюртуком. Какую бы вы заслужили благодарность от нас всех!
Все знали, что Кетчер не любил ходить в баню и, конечно, рассмеялись.
За ужином
Грановский ответил на это, что никто из них не способен на такое хлопотливое дело, да и не захочет рисковать деньгами.
— Пусть несколько человек сложатся и дадут возможность Белинскому самому издавать журнал! — заметила я.
— Белинский менее, чем кто-нибудь, может вести хозяйственную часть журнала, разве он способен будет отказать кому-нибудь из своих сотрудников!.. Раздаст деньги и вперед и сам останется без гроша; да и вряд ли он взялся бы за дело, с ответственностью за чужие деньги.
— Значит, для Белинского нет выхода? — задала я вопрос,
— Нет, нет! — в испуге ответил Грановский. — Непременно надо придумать что-нибудь.
— Так придумайте скорее, — закончила я разговор, — потому что здоровье Белинского заметно ухудшается.
Вскоре (в мае 1846 г.) приехал в Москву Некрасов, чтобы вместе с нами ехать в Казанскую губернию, в имение Толстых.
Московский кружок был в восторге от его стиховорений. По просьбе всех присутствующих, он читал свои новые произведения. У Некрасова была манера читать стихи слегка заунывным тоном, но этот тон не портил впечатления, какое стихи производили на слушателей.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
В имении Толстых нам всем жилось хорошо. Хозяева старались предоставить своим гостям все удобства деревенских развлечений и полную свободу проводить время, как кто желал: Некрасов охотился, Панаев, любитель длинных прогулок, выхаживал по 25 верст и был в восхищении от живописных видов в окрестностях. Я ездила верхом и удила рыбу. Книг, журналов, газет было вдоволь, а за обедом и ужином, когда все собирались вместе, завязывались жаркие разговоры о разных тогдашних вопросах. Сами хозяева целое утро были заняты; у них много было дела, потому что они не держали управляющего, находя, что помещики обязаны иметь непосредственное сношение с своими крестьянами и что трудно уследить, чтобы управляющий не злоупотреблял своей властью над крестьянами.
Кроме деревенского хозяйства, Толстые были заняты еще лечением; множество больных отовсюду являлись к ним. Они пробовали нанимать фельдшера для своих крестьян, но постоянно попадался или пьяница, или лентяй, или грубый в обхождении с больными, с которых не дозволялось брать никаких поборов. Толстые сами прочли множество руководств о домашнем лечении, а живя два года за границей, прошли фельдшерский курс, учились в заграничных больницах перевязывать раны, пускать кровь, одним словом, подавать первоначальную
Зимой на барском дворе во флигеле открывалась школа, куда крестьяне, если хотели, могли посылать своих детей учиться. Толстые предоставили самим крестьянам разбирать возникавшие между ними тяжебные дела и подвергать виновных взысканиям, но крестьяне по привычке шли судиться к помещикам и этим отнимали у них много времени. Дворни у Толстых было немного, и каждый служащий получал жалованье, как вольная прислуга. Барщины и каких-либо поборов с баб, конечно, не существовало. Такие нововведения в управлении крестьянами возбуждали бесконечные толки в губернии; все соседи Толстых, крепостники-помещики, были страшно озлоблены на них, находя, что они подрывают помещичью власть. На Толстых сыпались нелепые доносы, будто они, под видом лечения, собирают к себе народ и толкуют о воле, возбуждают к неповиновению и т.п.
Толстые знали о доносах и о том, что за ними зорко следят, и потому были осторожны.
Некрасов получил письмо от Белинского, который совершенно случайно уехал из Петербурга с Щепкиным, отправившимся на два месяца гастролировать в большие южные города. Перед нашим отъездом из Москвы Щепкин сообщил нам о своем намерении совершить прогулку в провинцию.
— Вот вы бы, Михаил Семенович, — сказал Панаев, — захватили Белинского с собой, ему необходимо проехаться и освежиться.
Щепкин очень обрадовался этой мысли и написал Белинскому, который охотно принял его предложение, тем более, что на эту поездку не требовалось расходов. За ужином, по поводу письма, полученного от Белинского, речь зашла о нем. Толстые высказали свое удивление, каким образом до сих пор в кружке Белинского никто из литераторов не начал издавать журнала, хотя бы на паях, как это делается в Париже. Некрасов заметил на это, что многое, применимое за границей, еще недоступно для России.
— Если бы русские литераторы надумали издавать на паях журнал, — прибавил он, — то оправдали бы пословицу: у семи нянек всегда дитя без глазу. Я много раз рассуждал с Белинским об основании нового журнала, но осуществить нашу заветную мечту, к несчастью, невозможно без денег.
— Предприимчивости, как видно, нет в вас, господа, — сказал Толстой. [118]
— Денег нет, да и трудно конкурировать теперь с «Отечественными Записками», упрочившими себе твердое положение, — возразил Панаев.
118
Автор разумеет Григория Михайловича Толстого, богатого холостяка, жившего по большей части за границей. Его имение Ново-Спасское было в Казанской губернии, Лаишевского уезда. Некоторые подробности о пребывании Некрасова и Панаевых в Ново-Спасском можно найти в книге Н.В.Успенского «Из прошлого». Григорий Михайлович был родственником декабриста Ивашева и ездил к нему «на два дня» в Сибирь в 1838 году. Это был тот самый Толстой, которого Д. Рязанов принимает в своей книге за Якова Толстого.
— Да кто его упрочил?
— Белинский и большая часть сотрудников из его кружка, — заметили Толстые.
— Смешно бояться конкуренции, — подсказал Некрасов, — у «Отечественных Записок» могут быть свои подписчики, а у нового журнала — свои. Не испугался же Краевский конкуренции «Библиотеки для Чтения» и с грошами начал издавать «Отечественные Записки».
— Ему легко было, — возразил Панаев. — Он первые года даром получал большую часть материала для своего журнала, а если и платил сотрудникам, то ничтожную плату.