Воспоминания
Шрифт:
В одном письме к своей дочери Маше 30 января 1906 года отец пишет:
"Сейчас до обеда был у Марии Александровны. У нее молока нет, сидит одна, хрипит в своей избушке и на вопрос: хорошо ли ей, не скучно ли, всплескивает руками"38.
С крестьянами соседних деревень Мария Александровна завела самые дружеские отношения. Выходило это само собой, без всякого искусственного усилия с ее стороны.
Как-то деревенские мальчики узнали о том, что у Марии Александровны есть хорошие занятные книжечки. Они и побежали к ней за ними.
"А мне большая радость, – пишет она мне по этому поводу. – Вот сегодня уже второй день, как стали дети ходить ко мне из Овсянникова за книжечками
Бабы ходили к Марии Александровне за советами и за лекарствами. Мужики приходили побеседовать.
Пришлось ей раз принять деятельное участие в закрытии казенной винной лавки в соседней к Овсянникову деревне Скуратове. Не знаю, по чьему почину был поднят вопрос об открытии в Скуратове винной лавки. Крестьяне, боясь за свою слабость, написали приговор о том, что они в своей деревне "винопольки" не желают.
Приговор свой они подали земскому начальнику. Это было в январе. Тем не менее в марте того же года один из крестьян деревни Скуратова, С. Б.40, сдал свою избу под винную лавку, получив от акцизного ведомства в задаток двести рублей. Мужики бросились за советом и помощью к Марии Александровне, а она, в свою очередь, прикатила в Ясную Поляну. Папа в это время был нездоров и поручил это дело мне.
Я поехала в Скуратово, поговорила с мужиками, собрала нужные сведения и решила поехать в Тулу, чтобы там разузнать, в чем дело. На другой день после моей поездки, 10 июня 1907 года, Мария Александровна пишет мне:
"Сейчас после вашего отъезда приезжал чиновник акцизного правления в Скуратово осмотреть стройку С. Б. для винной лавки. Крестьяне подошли к нему и спросили: почему их законный приговор остался без последствий, несмотря на то, что крестьяне подали его земскому начальнику 17 января 1907 года? Чиновник спросил: во-первых, почему вы, крестьяне деревни Скуратово, не прислали от себя в течение трех лет ни одного заявления в акцизное правление о нежелании вашем иметь винную лавку в своей деревне? Ведь старшина, наверное, читал вам это заявление? {Оказалось, что старшина должен был делать опрос у крестьян о их желании открыть в своей деревне винную лавку. Опроса он этого не делал. Но, когда на сходке старшина предложил крестьянам, стоящим за открытие лавки, – остаться, а тем, кто против, – выйти, то все до одного крестьянина деревни Скуратова надели шапки и вышли вон из избы.} Во-вторых, ваш староста явился к нам в акцизное правление с С. Б. и голословно заявил, что все общество согласно открыть винную лавку, за исключением двух каких-то мужиков. Вот почему акцизное правление выдало задаток С. Б. Если же вы не желаете иметь винной лавки, – внесите всем обществом 200 рублей в акцизное правление. Тогда мы прикроем ее. Крестьяне ответили: "Мы в первый раз слышим от вас про заявление. Старшина никогда не читал нам его".
Крестьяне три раза ходили к вице-губернатору, и в последний раз он принял их холодно, говоря: "Ведь я сказал вам, что когда наведу справки у земского начальника и если приговор ваш не опоздал, – то есть пришел до выдачи задатка, то винной лавки у вас не будет". Крестьяне отвечали: "Двадцатого июня лавка переедет. В Петров день ее открытие". – "Ну и пускай переезжает, – ответил Лопухин, – а мы разберем дело и закроем лавку, если приговор ваш подан до выдачи задатка. Вот и все". Крестьяне вернулись
Все мы принялись за борьбу против казенного кабака. Моя мать поехала в Тулу и навела справки о том, когда в акцизном управлении был получен приговор крестьян о нежелании иметь в своей деревне винной лавки. Оказалось, что приговор был принят акцизным управлением раньше выдачи задатка за помещение, но почему-то приговор крестьян остался под сукном…
Мужики не унялись и опять всем обществом, в пятый раз, пошли к вице-губернатору.
Ответ получили тот же, что и в прежние раза: "Постараюсь разобрать ваше дело в акцизном управлении и тогда сообщу вам".
Тогда Мария Александровна решила занять двести рублей для того, чтобы внести эти деньги в акцизное управление. Она написала одному своему богатому знакомому и, объяснив ему, для чего нужны были ей деньги, попросила его одолжить ей двести рублей. Отдать эти деньги она рассчитывала, собрав их маленькими суммами между друзьями.
Ответа долго не было, и Мария Александровна и мужики очень волновались. Они боялись того, что если кабак откроется, то гораздо труднее будет его закрыть, чем предупредить его открытие. Я получила от нее следующее письмо, принесенное мне в Ясную Поляну скуратовскими крестьянами.
"Дорогой мой друг Танечка, помогите мужикам. Кабак-то все-таки открывают.
Приезжал старшина и сказал: кабак будет. Крестьяне в отчаянии. Голубушка, милая, попросите доброго Михаила Сергеевича {Мой муж М. С. Сухотин.} похлопотать за крестьян, а может, вы сами побываете у губернатора. С. Б. предлагал мужикам плату, они отказались и желают одного – чтобы кабака не было"42.
Я поговорила с мужиками. Они твердо и упорно решили винной лавки в своей деревне не допускать. Для этого они придумывали разные способы. Один крестьянин предложил такое решение вопроса: допустить лавку на полгода, "запить" водки на двести рублей и тогда ее прикрыть. Другой предложил лучше сделать "забастовку".
Когда я спросила у него, что это значит, то он и другие мужики объяснили мне, что они думают "не допущать складывать вино, а как приедут подводы с ящиками, так их разгромить". Я, конечно, очень горячо отсоветовала прибегать и к тому и к другому способу противодействия и обещала еще раз съездить в Тулу и опять похлопотать там за них. Крестьян я убеждала терпеливо ждать, так как всякое насилие с ихней стороны, разумеется, было бы сочтено за бунт и они были бы за него наказаны, а кабак, наверное, все-таки был бы водворен. Крестьяне мне поверили, и я опять отправилась в Тулу.
Не помню подробностей моих хлопот, но знаю, что они увенчались успехом. Богатый знакомый, давший Марии Александровне взаймы двести рублей для закрытия кабака, просил денег ему не возвращать. Так что с души Марии Александровны отпало и это бремя. Она торжествовала.
"Кланяюсь Вам в ножки, радость моя Танечка, – пишет она мне, – что вы закрыли кабак. Иван Иванович {И. И. Горбунов-Посадов, писатель и издатель книжной фирмы "Посредник", много лет проведший в Овсянникове.} нынче напишет крестьянам благодарственное письмо, и они, вероятно, придут к Вам с просьбой его передать губернатору, а их не допустят. Мы здесь все празднуем и благодарим Вас, милый друг"43.