Восстание от греха. Сборник о покаянии
Шрифт:
«Молитвами истинных служителей Господа Иисуса Христа странствую по этой пустыне; что же касается гонения, то оно прекращено властью Христовою. Теперь ты расскажи мне, прошу тебя, каким образом ты пришел сюда?».
Он, плача и воздыхая, начал говорить мне:
«Я был епископом. Когда наступило гонение, я подвергся многим пыткам; впоследствии, не вынесши мук, я принес жертву идолам; опомнившись, познал преступление мое и предал самого себя смерти в этой пустыне. Живу здесь сорок девять лет, исповедуясь Богу и умоляя Его отпустить мне грех мой. Бог даровал мне пропитание от этой пальмы, но я не был утешен дарованием
Договаривая это, он внезапно встал, поспешно вышел из хижины и пребыл долгое время в молитве: вероятно, он увидел пришедшие за ним Небесные Силы. Окончив молитву, он подошел ко мне. Я взглянул на лицо его и затрепетал от страха: лицо его сделалось как бы огненным. Но он сказал мне:
«Не бойся. Бог послал тебя для того, чтоб ты совершил погребение мое и предал тело мое земле».
Едва окончил он эти слова, как лег и, протянув руки и ноги, скончался. Разорвав пополам верхнюю одежду мою, я половину оставил себе, а другою половиною обернул святое тело и похоронил его в земле. После погребения его немедленно засохла пальма и развалилась хижина. Я много плакал, умоляя Бога, не благоволит ли
Он даровать мне эту пальму, чтоб остальное время жизни моей я мог провести на этом месте. Прошение мое не было исполнено, и я сказал сам себе: нет на это воли Божией. В молитве я совершил обратный путь к жилищам человеческим.
Перед всей паствой [121]
В одном городе был епископ, который, по научению диавольскому, впал однажды в смертный грех. Горько раскаявшись в своем падении, епископ для того, чтобы получить прощение, поступил однажды так: когда в церкви собралось множество народа, он вышел на середину храма и перед всеми открыто исповедал свой грех. После этого, считая себя, по глубокому смирению, недостойным святительского сана, он снял с себя омофор [122] , положил его на престоле и затем сказал народу:
– Простите меня, братия, теперь я уже более не могу быть у вас епископом.
Видя великое смирение и сокрушение своего пастыря, все бывшие в церкви с плачем воскликнули:
– Пусть грех твой на нас ляжет, отче, только не лишай нас своего пастырства.
И долго-долго умоляли епископа остаться с ними. Уступая, с одной стороны, молению своей паствы, а с другой – желая чем-либо искупить свой грех пред Богом, епископ, наконец, воскликнул:
– Ну если уж непременно хотите, чтобы я остался у вас, то я сделаю это, но только при одном условии: если вы дадите мне слово беспрекословно исполнить то, что я повелю вам.
Все дали слово. Тогда епископ, повелев запереть двери церковные, сказал:
– Знайте же теперь, что тот из вас не будет иметь части у Бога [т. е. благой вечной участи], кто сейчас не попрет меня своими ногами.
И с этими словами простерся ниц на землю. Все ужаснулись, но, не смея нарушить данного слова и боясь прещения [т. е. отлучения, наказания] от епископа, стали проходить через него. И что же? Когда переступил через него последний бывший в церкви человек, голос с неба сказал:
– Ради великого его смирения, Я простил его грех!
Все услышали этот голос и прославили Бога.
Возвратись, откуда ушел [123]
Вот что рассказал нам один из раифских [124] отцов о брате, бывшем у них диаконом, которого звали
Однажды Мина удалился в мир. Что было с ним, мы не знаем, кроме того, что он снял с себя иноческую одежду и стал мирским человеком. Спустя много времени он пошел в Феополь [125] и, проходя Селевкию [126] , увидел издали монастырь святого аввы Симеона Столпника [127] . «Дай-ка я зайду, – сказал он сам себе, – посмотрю на великого Симеона».
Раньше ему никогда не приходилось видеть его. Пошел и приблизился к столпу [128] . Лишь только увидев его, авва Симеон узнал, что он прежде был иноком и посвящен был во диакона. Подозвав слугу, он сказал ему:
– Принеси-ка сюда ножницы.
Тот принес.
– Благословен Господь! Постриги его в иночество, – сказал Симеон, указывая пальцем на Мину, так как около столпа стояло много народу.
Изумившись словам старца и придя в то же время в великий страх, Мина принял пострижение, не произнеся ни одного слова. Ему пришла мысль, что Сам Бог открыл святому старцу все, что случилось с ним.
– Соверши диаконскую молитву! – сказал авва Симеон.
И когда тот исполнил повеление, святой старец продолжил:
– Возвратись в Райфу, откуда ушел ты!
Мина отвечал, что ему стыдно и не вынести взоров людских.
– Поверь мне, чадо, – возразил старец, – тебе нечего будет стыдиться. С веселым лицом и с радостью примут тебя отцы. Они возликуют о твоем возвращении. Бог явит тебе знамение – и ты поймешь, что Его милосердие простило тебе грех твой.
Действительно, по приходе его в Райфу отцы приняли его с распростертыми объятьями и допустили до священнослужения. Однажды, в воскресный день, когда нес он Святую и Животворящую Кровь великого Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, внезапно выпал у него глаз [129] . Из этого знамения познали, что Бог простил ему грех, по слову праведного Симеона.
Добровольная казнь [130]
К авве Зосиме киликиянину [131] пришел разбойник и стал просить старца:
– Окажи мне милость, ради Бога! Я совершил много убийств… Сделай меня иноком, чтобы я мог отстать от злых дел.
Старец, наставив его, сделал иноком и облек в ангельский чин [132] . Спустя немного времени наставник сказал:
– Поверь мне, чадо, тебе нельзя оставаться здесь. Если начальник узнает о тебе, возьмет тебя как преступника; точно так же и враги твои постараются умертвить тебя. Послушайся меня, и я отведу тебя в другую киновию [133] , подальше отсюда.
И отвел его в киновию аввы Дорофея, что близ города Газы [в Палестине]. Девять лет прожил там бывший разбойник, изучил Псалтирь и весь монашеский устав. Но вот он снова идет в монастырь к принявшему его старцу и говорит ему:
– Отче, сделай милость: возврати мне мирские одежды и возьми обратно иноческие.
– Зачем же, чадо? – спросил опечаленный старец.
– Вот уже девять лет, как тебе хорошо известно, я провел в монастыре, постился, сколько было силы у меня, воздерживался и жил в послушании, в безмолвии и страхе Божием, и я хорошо знаю, что благость Божия простила мне много злодеяний. Но я ежедневно вижу перед очами мальчика, говорящего мне: зачем ты убил меня? Я вижу его и во сне, и в церкви, и на трапезе, слышу его голос, и нет у меня ни одного часа спокойствия. Вот почему, отче, я хочу идти, чтобы умереть за мальчика. Совсем напрасно я убил его…