Восстание потерянных
Шрифт:
А вот и проход. Он повернулся к нему, и вдруг раздался звук, заставивший его замереть. Из угла спортзала, где находились маты, раздался странный звук. Он был очень похож на глубокий вдох. Не заглуши эхо, он бы распознал его. Не исключено, что это просто двинулся с места один из неправильно уложенных в стопку матов. Но сейчас, в состоянии, когда все неживое кажется живым, он услышал именно вдох.
Не соображая, что делает, он направился к матам.
Это был отец. Он спал на маленькой стопке, и вокруг него явственно ощущался запах спиртного. Так всегда пахло за столом, когда они
Отец его предал. Предательство его заключалось не в том, что он забыл о Саше Зубове. Конечно, он о нем помнил. Он предал его тем, что впервые в жизни проявил слабость. Вера сына в безупречность отца, в его несгибаемый дух была им предана. Он спит, раскинув руки, а продолжение мамы, последнее, что у него осталось, стоит перед ним, промокнув до нитки и стуча зубами от холода.
Саша Зубов взобрался на маты и сел рядом с ним. Кто-то из них должен оставаться сильным. Конечно, он так не думал. Он не умел так думать… Он так чувствовал. А еще ему хотелось быть рядом и снова и снова думать о том, что он превозмог страх и повел себя как мужчина. Он нашел отца. Сжав руками коленки и ощущая, как холодная одежда на нем становится теплой, он принялся думать о том, что сказать отцу, когда он проснется. У него и в мыслях не было упрекнуть, напротив, он размышлял, как сгладить ситуацию, чтобы отец, проснувшись, не ужаснулся случившемуся. Отец всегда переживал остро, и протрезвление его в спортивном зале рядом с сыном, который ночью прошел путь от дома до школы, поразил бы его в самое сердце. А ему не хотелось, чтобы отец страдал. Ему хотелось, чтобы теперь, когда все изменилось, они были рядом. Больше он ничего не хотел, потому что не знал, чего можно еще хотеть.
И вдруг в темноте зала что-то изменилось. Он не сразу понял что.
Дождь перестал шуметь по крыше, а в зале стало чуть светлее из-за вышедшей из-за туч луны. Но если бы произошло только это, он бы, напротив, успокоился.
Саша Зубов увидел, как голубая острая полоска разрезала расчерченный линиями пол.
Когда стало ясно, что это приоткрылась дверь с улицы, он сжал колени так, что у него заболели пальцы.
И в этот момент дверь распахнулась настежь. В освещенном лунным светом проходе стоял человек. Саша видел опущенный на голову капюшон брезентового плаща, не доходящего ему до колен, и бугрящиеся, заправленные в сапоги брюки. Руки его были опущены, и он весь блестел от воды, словно был обернут в фольгу от гигантской шоколадки…
Человек сделал шаг вперед и закрыл за собой дверь.
Саша с отцом были в спортзале не одни. В полной темноте.
Он хотел сглотнуть, но у него не получилось. Слюна наполнила рот, и он не знал, что с ней делать. Единственное желание, которое он теперь испытывал, было желание оглушительно закричать. Но проснется ли от его крика отец?.. Он никогда не видел его в таком состоянии, но в таком состоянии и не раз он видел дедушку. В такие минуты над ним можно было включать уличный громкоговоритель без опаски, что это хоть каким-то образом прервет его безмятежность.
Когда до него донесся шелест потревоженной волейбольной сетки, он прижался спиной к стене. И тут же вспомнил, что
Вспомнил и шорох гравия за спиной, когда стоял перед школой… Это была не собака. И если взрослый человек идет туда, куда идти ему не следует – ночью в спортзал, значит, делает он это не просто так…
Ему захотелось подвыть. Коротко, выпуская из себя ужас. И чем медленнее к матам подходил кто-то или что-то, тем хуже он чувствовал себя. Зачем красться в пустом спортзале?..
Он пришел за ним.
Он… видит его…
– Папа!.. – заорал он что было сил. – Папа!..
Слюна вылетела изо рта, заставив коротко закашляться.
Отец, шевельнувшись, поднял голову. До Саши донесся звук тяжелой подошвы, ступившей на деревянный пол совсем рядом.
– Папа!.. – Схватив отца за воротник спортивной куртки и за ухо, он стал дергаться всем телом от стены к краю матов. – Папа!..
Отец вскочил и схватил его за плечи.
– Ты?! Где… Как я… – слышал он его бессмысленное бормотанье.
– Папа, там!.. – И Саша Зубов, схватив голову отца, развернул ее в центр зала.
И в этот момент небо над школой разрезала жирная, ослепительная молния.
Окна вспыхнули. Словно снаружи кто-то включил яркий свет, и он увидел стоящего в нескольких шагах от матов человека в блестящем как зеркало плаще…
– Что за черт?! – проревел отец, вскакивая на ноги.
Зал оглушил топот ног бегущего к двери человека.
Отец бросился за ним.
Молния снова расчертила небо на вены и капилляры, и в ту же секунду он увидел, как убегающий от отца человек грудью врезается в волейбольную сетку. Мрак после яркой вспышки снова лишил Сашу зрения, но грохот посреди спортзала объяснил происходящее без подсказок. Сетка сбила человека с ног, перевернув вверх ногами, и до Саши донесся омерзительный звук встретившейся с полом головы. От головы отлетело что-то, верно, потому, что отец, настигая беглеца, наступил на это что-то, и оно хрустнуло.
Дверь распахнулась. Неизвестный оказался проворнее. Он выбежал в дверной проем, захлопнув дверь перед самым носом отца, и исчез. Отец уже через секунду снова открыл дверь, но вместо того чтобы броситься в погоню, которая, он уверен, увенчалась бы успехом, развернулся и метнулся к сыну.
– Сынок… сынок… Как ты здесь оказался? – говорил он и нервно гладил Сашу по голове. Он совершенно не контролировал силу и причинял ему боль. Но Саша терпел, понимая, что так нужно. – Кто тебя привел?
– Я сам пришел, пап.
Он обмяк и сел рядом. Вздрогнул и зарыдал. После смерти мамы Саша не раз слышал, как из спальни ночью раздается несколько судорожных всхлипов. Но потом все смолкало, потому что отец накрывал лицо подушкой. Каждый раз он не успевал на несколько секунд, и тогда Саша, уничтоженный этими всхлипами, тихо плакал, зарывшись в одеяло. Но сейчас он рыданий не скрывал.
Словно опомнившись, поняв, что пугает, отец скинул с плеч куртку и накинул ее воротником на голову сына. Закутал как маленького и взял на руки.