Восстание рыбаков в Санкт-Барбаре. Транзит. Через океан

Зегерс Анна

С начала второй мировой войны для Анны Зегерс наступило время тревог. Французская полиция арестовала ее мужа, антифашистского деятеля и ученого, — вызволить его из концлагеря оказалось очень нелегко. Сама Анна Зегерс с великим трудом и опасностями сумела перебраться вместе с детьми из Парижа, куда пришли гитлеровцы, в неоккупированную зону, на юг Франции. В течение нескольких месяцев она жила в Марселе и, подобно многим другим эмигрантам — и подобно герою «Транзита» Зайдлеру — обивала пороги в иностранных консульствах, собирая подписи и визы, необходимые для того, чтобы уехать с семьей за океан. В Марселе она начала работать над «Транзитом» и продолжала эту работу уже по пути в Мексику. Там книга и была впервые издана.

В «Транзите» нашли отзвук личные впечатления и переживания автора: и Париж, обезображенный флагами со свастикой, и отчаянно-безнадежное шествие

потока беженцев из французской столицы чуть ли не под пулями гитлеровцев, и нелегальный переход через демаркационную линию, и, наконец, утомительная сутолока эмигрантского житья в Марселе. Эпизод с писателем Вайделем, который покончил с собой в момент прихода войск вермахта в Париж, тоже не выдуман: именно так ушел из жизни австрийский прозаик Эрнст Вайс, с которым Анна Зегерс была знакома. («Случилось так, что я короткое время жила в маленькой гостинице, неподалеку от той гостиницы, где находился он. Как-то я зашла и спросила, продолжает ли он там шить, хозяйка сказала „нет“, у нее было при этом странное выражение лица. А вскоре я услышала о его самоубийстве».^[7])

Однако именно по поводу своей книги «Транзит» Анна Зегерс замечает: «У писателя так называемое отражение действительности не такое гладкое, как в зеркале»^[8]. В сюжете «Транзита» факты реальной жизни пропущены через поэтическое мировосприятие художника, воссозданы, осмыслены творческим воображением.

Вымышленный герой «Транзита», монтер Зайдлер, не мастер культуры и не политический деятель, а просто рядовой труженик, которому, как и множеству других людей, фашизм и война принесли массу бедствий. Через посредство такого героя можно было наиболее наглядно передать чувства и настроения скитальцев и изгнанников, выбитых из жизненной колеи, измученных бездомностью, неуверенностью в завтрашнем дне, нудной канцелярской волокитой в консульствах. Вместе с тем Зайдлер — в отличие от многих собратьев по несчастью — не просто озабочен личной судьбой. Любовь к Мари, самоотверженная и безответная, облагораживает его, поднимает над собственными бедствиями и — завоевывает ему живые симпатии читателя.

Мы снова находим здесь знакомое нам по другим книгам Зегерс «кольцевое» строение. На первой странице упомянут пароход «Монреаль» — но почему волнуют героя книги тревожные слухи об этом пароходе? Как связана его судьба с судьбами пассажиров, которые, может быть, погибли, а может быть, и спаслись? И лишь в финале, после того, как Зайдлер досказал свою странную и печальную историю, становится ясным, сколько самозабвенных усилий, хитрости, упорства пришлось ему затратить, чтобы добиться отплытия на «Монреале» той, чью любовь он так и не смог завоевать.

Итак, «Транзит» построен как устный рассказ Зайдлера — это единственное крупное произведение Анны Зегерс, где изложение идет целиком от первого лица. Однако Зегерс здесь далека от стилизации бесхитростной устной речи: она наделяет своего героя, человека не столь образованного, собственным красноречием и литературным даром, собственным нравственным беспокойством и силой аналитической мысли.

Картины быта неприкаянных странников, столпившихся на «пятачке» южного французского порта в ожидании отплытия, дают повод задуматься над большими вопросами. Эти люди спасают свою жизнь — а, собственно, зачем, ради чего они живут? Беспощадно осуждаются шкурники и комбинаторы, умеющие в любой ситуации найти самый удобный для себя выход. С немалой долей сочувствия обрисованы те, кто даже и в жестоком хаосе «транзитного» житья сохраняет в себе искорку человеколюбия, привязанность к любимой работе. Врач, возлюбленный Марии, выслушивая больного ребенка, как бы духовно вырастает. «На его лице, напряженном лице затравленного человека, одержимого навязчивой идеей, появлялось выражение мудрости и доброты, словно жизнь его вдруг перестала зависеть от решений чиновников, консулов и подчинилась силам иного порядка».

На фоне пестрой эмигрантской массы выделяется невзрачный и бесконечно привлекательный человек — коммунист Гейнц. Он появляется перед читателем не часто и ненадолго, но именно он задает тон всему повествованию, именно в нем Зайдлер видит моральный ориентир для себя.

Сопоставляя Гейнца из «Транзита» с Гуллем из повести о восстании рыбаков, мы видим, как прояснилось, углубилось у писательницы представление о подлинно передовом человеке современности. Гулль, привыкший, что к его голосу прислушиваются толпы, был мрачно и непреодолимо одинок. Гейнц несет с собой атмосферу солидарности, товарищества. «Гейнц в каждую минуту своей жизни, даже в самые мрачные

ее минуты, был убежден, что он не один, что, где бы он ни был, рано или поздно он повстречает своих единомышленников, и, если он даже случайно их не встретит, это вовсе не значит, что их нет». С таким же убеждением пустился в опасное свое странствие герой романа «Седьмой крест» коммунист Георг Гейслер, бежавший из гитлеровского концлагеря: он верил, знал, что встретит единомышленников, и не ошибся.

В романе «Седьмой крест» дана широкая панорама страны, и коммунисты, Гейслер и Валлау, вместе с их друзьями-антифашистами становятся главной движущей силой романического действия. В «Транзите» иной, более узкий сюжетный диапазон, иная среда, иной герой. Однако в этом произведении живет (в преображенных формах) и то, что было продумано и найдено Анной Зегерс как автором «Седьмого креста».

Почему, собственно, монтер Зайдлер, далекий от политики человек, оказался в гитлеровском концлагере, а затем — в среде антифашистской эмиграции? Он сам отвечает на этот вопрос: «Потому что, и не занимаясь политикой, не мог равнодушно глядеть на свинство». Человек здравомыслящий, нравственно здоровый, объективно, силою вещей, по мысли Анны Зегерс, не может не быть противником фашизма. И в конечном счете, в итоге нелегкого жизненного опыта, Зайдлер находит себе место в рядах единомышленников Гейнца и борцов Сопротивления. В той цепи обстоятельств, которые приводят Зайдлера к этому решению, немало неожиданного для читателя. Но этот финал закономерен.

Художественный мир Анны Зегерс — движущийся мир. Ее живейшим образом занимает и то, как преломляется большое в малом, крупные исторические сдвиги в частных судьбах людей, и те невидимые душевные движения, от которых нередко зависят человеческие поступки. Ее занимает и движение в прямом смысле слова — перемещение людей в пространстве. Можно сказать, что романы и повести Зегерс кинематографичны по своей художественной природе. В повести о восстании рыбаков действие замкнуто на узком пространстве Санкт-Барбары и примыкающей к ней прибрежной полосы, но оно делится на часто сменяющиеся эпизоды-кадры, переносится с пристани в убогий дом Кеденнека, из кабачка Дезака на Рыночную площадь — благодаря этим перемещениям усиливается напряженность сюжета. В «Транзите» действие тоже в основном сосредоточено на пространстве сравнительно нешироком. Перед нами не город Марсель как целое, а главным образом те места, где бывают эмигранты-«транзитники»: дешевые гостиницы, кафе, приемные консульств, а иногда и очереди перед продуктовыми лавками. Частые возвраты к одним и тем же местам действия («я вернулся на улицу Провидения»… «Я отправился в кафе „Мон Верту“, мое вчерашнее место было свободно»…) сами по себе способны создать впечатление утомительной суеты: время движется и не движется. И только решение Зайдлера, принятое им под конец, — покинуть Марсель, примкнуть к французским деревенским друзьям, разделить их труд и включиться в их борьбу с гитлеризмом — размыкает круг этой безрадостной сутолоки.

В новой повести Анны Зегерс «Через океан» художественное пространство и время организованы совсем по-иному. Пусть пассажиры польского парохода «Норвид», совершающие плавание из Бразилии в Европу, и находятся в течение срока их пути в предельно замкнутом пространстве, эти узкие рамки то и дело раздвигаются. У каждого из персонажей своя предыстория, для любого из них этот трехнедельный переезд — результат событий предшествующих лет, а то и десятилетий, событий не только их жизни, но и жизни их народов. В воспоминаниях и разговорах путешественников — и прежде всего в рассказе молодого врача, немца, выросшего в Бразилии, Эрнста Трибеля — сопоставляется, соотносится действительность стран, очень отдаленных — и географически, и, главное, политически. В читательском восприятии все время сопрягаются малый мир парохода и весь большой мир, человечество обоих полушарий. И в неожиданно резких ракурсах встают контрасты разных социальных укладов.

В повести «Через океан», как и в «Транзите», Анна Зегерс, опираясь на личный опыт и воспоминания (в частности, на впечатления от собственной поездки в Бразилию), передоверяет рассказ вымышленному лицу. И получается своего рода повесть в повести. Инженер Франц Хаммер описывает само путешествие и разных его участников, а Эрнст Трибель рассказывает Хаммеру историю своей любви.

Если в «Транзите» сказалось, в преображенном и как бы снятом виде, то, что было найдено и продумано Анной Зегерс в ее предшествующих антифашистских книгах, то повесть «Через океан» по всей своей моральной и политической проблематике примыкает к послевоенным романам Анны Зегерс — «Решение» и «Доверие».