Восстание среднего класса
Шрифт:
В Италии левые раньше никогда не возглавляли правительство. Крупнейшая в Европе коммунистическая партия была обречена оставаться в оппозиции. Вначале 1990-х будущее итальянских левых выглядело более чем мрачно: социалистическая партия разваливалась в результате беспрецедентных коррупционных скандалов, а коммунистическая переживала «кризис идентичности» под влиянием распада СССР. Созданная на ее месте Партия демократических левых, не имела ни харизматических лидеров, ни героической истории. Вялая, скучная, политически аморфная, эта организация, казалось, обречена была на медленное умирание. Вместо этого она смогла сделать то, чего не добились коммунисты за полвека героической борьбы: возглавила
Подобные успехи заставили легкомысленных политологов рассуждать о новой социал-демократической гегемонии в Европе. Партийные лидеры, торжественно восседая в правительственных кабинетах, рассуждали о причинах своих блестящих побед. Общепринятая теория, разделяемая идеологами, журналистами и функционерами, состояла в следующем: в течение 1970-х годов социалисты отпугнули от себя публику чрезмерным радикализмом, утопическими надеждами на преобразование общества. Рабочий класс, на который они раньше опирались, уходит в прошлое. Под новым умеренным руководством они смогли опереться на средний класс, который полностью разделяет рыночные ценности. Отказавшись от социалистических утопий и бесплодного реформирования, социал-демократы, наконец, нашли свое место в изменившемся мире, став «новым центром».
Необходимо измениться вместе с обществом, даже если это означает разрыв с собственным прошлым. Приняв рыночную веру и провозгласив частную собственность своим богом, социал-демократия, наконец, вновь обретает способность выигрывать выборы, утраченную в 1980-е годы.
Неясным оставались, однако, некоторые вопросы. Если социал-демократы приняли идеологию своих оппонентов, в чем разница между ними и консерваторами? Лидеры германской и британской партии Тони Блэр и Герхард Шредер, опубликовавшие манифест «нового центра» (третьего пути), очень уверенно и убежденно говорили о том, почему необходимо порвать с социалистическим прошлым, но сразу сбивались и путались, как только речь заходила о различии между ними и неолибералами. При чтении вслух соответствующих разделов документа возникает ощущение, будто у автора вдруг начинает заплетаться язык, он начинает что-то бессвязно бормотать и, как неподготовленный студент на экзамене, торопиться перейти к другой, более удобной, теме.
Коль скоро разница между «правыми» и «левыми» свелась к исторически сложившимся названиям партий, повсеместные победы «левых» оставались совершенно загадочными. Однако за серией побед «нового центра» последовала череда столь же впечатляющих поражений. Если XX век закончился в Западной Европе электоральными триумфами социал-демократов, то начало следующего столетия обернулось во многих странах возвращением к власти консерваторов.
Под занавес столетия социал-демократия вышла на сцену как актер после спектакля: не играть, а раскланиваться.
«Третий путь» – в никуда
Не требуется глубоких теоретических познаний, чтобы догадаться, что идеология «нового центра» с самого начала была не более чем набором банальностей, пропитанным духом пошлости и самодовольства. Но именно поэтому ее феноменальный и скоротечный успех требует тщательного анализа. Бросается в глаза, что вопреки ими самими же придуманному мифу, лидеры «нового центра» меньше всего умели выигрывать выборы. Их избирательные кампании были скучны и вялы, лишены красивых лозунгов и привлекательных идей. Не социал-демократы выигрывали выборы, а консерваторы проигрывали. Предстоящее поражение правых партий в Германии и Британии стало очевидным политическим фактом задолго до того, как люди пошли к избирательным урнам, чтобы избрать Блэра и Шредера. В Италии кризис левых сил сопровождался еще более катастрофическим кризисом христианской демократии, которая просто
В этих условиях лидеры партий могли не особенно заботиться о выборах. Напротив, они сосредоточили все свои силы на внутрипартийной интриге, идеологических чистках и политических расправах с инакомыслящими в рамках своего собственного лагеря. Задача «нового центра» состояла именно в том, чтобы окончательно разгромить, уничтожить социал-демократию в том виде, в каком она сложилась на протяжении XX столетия. И задачу эту нужно было решать срочно именно потому, что кризис неолиберализма открывал левым дорогу к власти.
Лозунгом «нового центра» была переориентация партий с рабочих на «средний класс». Для того чтобы стать привлекательной для среднего класса, партия должна была показать свою умеренность, неуклонно двигаясь вправо. Между тем средний класс, разочаровавшийся в консерваторах, смещался влево. Политики и избиратель оказались похожи на двух людей, которые бегут не навстречу друг другу, а в противоположных направлениях. «Встреча» среднего класса с представителями «нового центра» на этом пути была неизбежной, но обречена была оказаться случайной и недолгой. «Новый центр» стал не столько сдвигом вправо, сколько движением в никуда. Того среднего класса, на который ориентировались лидеры и идеологи, не существовало в природе. Реальный средний класс хотел совсем не того, что готовы были предложить ему бывшие рабочие партии.
Социал-демократические политики ошиблись в главном. Средний класс начал покидать их в тот самый момент, когда разочарование, отчуждение и раздражение рабочих достигло апогея.
Двадцать лет неолиберальной модели оказались временем, в течение которого средний класс подвергался постоянному давлению и эрозии. Логика рынка – это логика поляризации. Правила игры требуют, чтобы были победители и побежденные. Побежденных должно быть большинство, иначе было бы невозможно накопление капитала. Чем более «чистым» является рынок, тем более жестко проявляется эта логика.
Крах итальянского левого центра был началом общеевропейской драмы, когда в одной стране за другой избиратели отказывали в доверии социал-демократам, превратившимся в неолибералов. В 2002 году президентские выборы во Франции завершились сокрушительным поражением социалистов. Лидер партии и премьер-министр Лионель Жоспен не смог даже пройти во второй тур, уступив второе место лидеру крайне правого Национального фронта Жану-Мари Ле Пену.
Французский поцелуй – прощание с социал-демократией?
Первоначально президентские выборы во Франции мало кого волновали. Различия между кандидатами были столь ничтожны, что победа одного из них могла иметь значение только для самого кандидата и для людей, которые рассчитывали на посты в администрации. Когда же Франция, наконец, проголосовала, вся европейская публика содрогнулась, обнаружив на втором месте не Жоспена, а лидера ультраправых Ле Пена.
Между тем массового сдвига голосов в пользу Ле Пена не было. Его идеи были не намного более популярны среди французов в 2002 году, чем четыре-пять лет назад. Успех Национального фронта был достигнут на фоне массового отказа французов голосовать за «основные» партии. Во Франции, как и в Германии и Британии, экономическая политика социал-демократов оказалась даже более правой, чем у консерваторов. Понятно, что разочарование общества в этой экономической модели в первую очередь оборачивается против социалистов.