Восстание в крепости
Шрифт:
Одна ко отказаться от человека, пользующегося, несмотря на свою молодость, большим авторитетом даже среди пожилых рабочих, — значило для Хачатурянца пройти мимо клада.
И вот вчера вечером, размышляя над тем, как вырвать Аршака из рядов его друзей, привлечь на свою сторону, Хачатурянц, после долгих раздумий, решил обратиться к крайнему средству, к которому он обычно прибегал в тех случаях, когда никакая агитация уже не помогала. Купить человека! Он был почти уверен, что это средство безотказно подействует на строптивого
Хачатурянц считал, что подобно тому как сетями можно поймать любую рыбу, так и с помощью денег можно купить человека любых убеждений, как бы он ни был стоек и крепок.
Хачатурянц, не торопясь, медленно подходил к табачной фабрике Гаджи Хейри, расположенной на холме, в старой части города.
Пять одноэтажных, с сырыми, прогнившими стенами лавчонок, сообщающихся между собой, образовывали внутри длинный темный коридор. В трех из них резали и обрабатывали табачные листья, привозимые в тюках из деревень. В двух других расфасовывался уже готовый табак.
Наряду с производством табака Гаджи Хейри занимался также оптовой торговлей. Каждый год осенью после сбора табака отсюда в Тифлис шли арбы, груженные мешками с табачным листом.
На фабрике работало около пятидесяти человек. Гаджи Хейри, будучи предприимчивым хозяином, в двух шагах от нее выстроил себе двухэтажный особняк под железной крышей, с балконом. Таким образом, он в любое время, независимо от того, сидел ли дома один или принимал гостей, мог видеть из своих окон все, что делается у него на фабрике. Две комнаты на первом этаже особняка занимала контора.
Летом, в жару, когда окна фабрики были распахнуты настежь, каждый, проходивший мимо, мог заглянуть внутрь и понаблюдать за процессом превращения душистых табачных листьев в аккуратные пачки уже готового табака.
Хачатурянц подошел к одному из этих окон, жадно втянул в себя воздух, насыщенный пряной табачной пылью, поискал глазами Аршака и, не найдя, попросил молодого парня, работавшего у окна, позвать его.
Скоро Аршак появился у окна. Увидев "попа Айрапета", он недовольно поморщился и хотел тут же повернуть назад, так как хорошо знал, что тому от него надо. По Хачатурянц, быстро протянув руку, удержал молодого человека за пояс.
— Подожди, дорогой, — ласково сказал он. — Я пришел к тебе совсем по другому делу. Удели мне минуточку.
Волей-неволей Аршаку пришлось задержаться.
Хачатурянц навалился грудью на подоконник и, лукаво щурясь, задумался.
— Я человек рабочий, — нетерпеливо передернул плечами Аршак. — Прошу побыстрее. Увидит хозяин, начнет кричать.
— Не беспокойся. Я тебя долго не задержу. — Хачатурянц впился глазами в лицо своего молодого собеседника. — Знаешь, зачем я пришел? Нашел тебе хорошую работенку. Будешь получать раз в десять больше, чем здесь. А дело совсем нетрудное. Время от времени ездить в Тифлис. Советую взяться…
— Послушайте,
— Конечно, есть. Но мне тебя жаль, дорогой. Отец твой умер, на твоих плечах большая семья. Разве армянин армянину не должен помогать в таких случаях?
Аршак приложил руку к сердцу и, иронически улыбнувшись, поклонился.
— Большое спасибо, Айрапет! Вы так о нас печетесь, так печетесь… Ей-богу, не нахожу даже слов для благодарности. Только где уж мне, простому рабочему, справиться с тем делом, о котором вы говорите! Лучше уж остаться на старом месте.
Хачатурянц вздохнул и покачал головой.
— Верно говорят, есть чудаки, сами не понимающие своего счастья. Я хочу тебе помочь, как родному!
Аршак сделал удивленное лицо:
— Вот как? А я и не знал, что мы с вами родственники. Интересно, по какой линии?
Хачатурянц поднял вверх короткий указательный палец и, помахивая им возле своего носа, сказал тоном строгого учителя, наставляющего нерадивого ученика:
— Все мы, армяне, одна семья, все мы друг другу — братья! Особенно вдали от родины, на чужбине!..
Аршак улыбался.
— Но я-то пока еще не на чужбине! — он покачал головой. — И отец мой, и мать родились здесь, в Закатал ах. Здесь мой отчий дом! Не понимаю, каким образом я оказался вдали от родины?
— Ты еще ребенок, потому не понимаешь! Твоя родина — Армения. Армения — родина всех армян! Там, в долине Арарата…
— Зачем вы обо всем этом мне говорите, господин Хачатурянц? — опять перебил его Аршак. — Я все время живу здесь. Здесь, на этой закатальской земле, на этих камнях, — всюду следы моих ног!
Маленькие глазки Хачатурянца выпучились. Он презрительно посмотрел на молодого рабочего, откашлялся, вытер свои красные толстые губы тыльной стороной пухлой руки и сказал:
— Я не люблю спорить.
— Я тоже, Айрапет.
— Перестань упрямиться. Соглашайся с работой, которую я тебе предлагаю. По крайней мере, твои братья не будут голодать. Я слышал, один из них серьезно болен…
— Вы, как родственник, конечно, должны это знать.
Хачатурянц взбеленился. Он выдернул из кармана белой жилетки золотые часы на цепочке и сунул их обратно.
— Ну, давай кончать разговор! Твое последнее слово?
Аршак спокойно улыбнулся.
— Я вам уже все сказал. Мне и рабочим быть неплохо. Не жалуюсь.
Хачатурянц позеленел.
Итак, его испытанный прием, на который он возлагал столько надежд, дал осечку. Этот молодой парень, обязанный почитать его, как старшего брата, оказался несносным упрямцем, дерзким и заносчивым человеком.
Нервно подрыгивая толстой ногой, Хачатурянц огляделся по сторонам и угрожающе зашептал: