Восстание вассала
Шрифт:
– Вы не удивляйтесь моей прозорливости, Макс Азарьевич… – перейдя на доверительный тон, произнес Юрий Нилович. – Дело в том, что по моим справкам уже было озвучено задание, аналогичное вашему. Причем, заметьте, не официальным спецслужбам, а бывшим моим коллегам-ветеранам, которые, видимо, еще не до конца погрязли в рвачестве и разборках между собой при дележе чужой собственности.
– Да? – искренне удивился Линович. – Тогда, умоляю, постарайтесь опередить их. В таком случае, Юрий Нилович, я буду с вашими людьми предельно откровенен. Только опередите их.
Линович потянулся к стакану с водой, который предупредительно поставил перед ним хозяин кабинета.
– Короче говоря, я готов заплатить вам гонорар пять миллионов долларов, когда вы произнесете всего лишь два слова: жив – мертв. И десять, если ваши люди найдут Даниста и устранят любым способом. Вы меня поняли? – неожиданно энергично произнес явно осмелевший олигарх.
– Куда уж понятнее! – весомо ответил Глушко. Он с удовольствием хотел бы добавить, что пять миллионов, можно сказать, уже у него в кармане, но вовремя сдержался. Вот так делаются деньги! Вот так приближается его заветная мечта удалиться на покой! –
Глушко понимал: важный гость готов на любые условия, лишь бы забить последний гвоздь в гроб своего соперника по бизнесу Дениса Даниста.
– Хорошо! Тогда по рукам! – с готовностью воскликнул Макс и протянул запотевшую ладонь. – Завтра же на счет вашего агентства будет перечислено три миллиона долларов.
Шасси коснулось посадочной полосы, прорубленной среди гор, а Юрий Нилович все еще пребывал в глубоких размышлениях.
Он совершенно четко уже осознал, что Линович наверняка приложил руку к тому, что Денис Данист оказался за решеткой. Иначе ничем нельзя объяснить, почему он так смертельно напуган «таинственными» преследованиями семьи Бессмертнова. Была, правда, еще одна фигура, которая всплыла в ходе расследования, – некий весьма крупный, но не афишированный в прессе бизнесмен, безвылазно проживающий ныне в Швейцарии. Этот человек, по сведениям ребят из «Ангела», когда-то был очень тесно связан с обоими клиентами.
Но больше в данный отрезок времени Юрия Ниловича занимала другая, можно сказать, житейская дилемма: говорить или не говорить о новом «заказе» Данисту.
«Бог ты мой, как все же убоги люди! Чем мы отличаемся от хищных зверей?! – думал Глушко, проходя паспортный контроль. – Мы так же, как хищники, охотимся за добычей, но с той лишь разницей, что человек действует куда изощреннее и коварнее. И в этом ему помогает разум и интеллект, который вроде как дарован Господом Богом во благо, а не во зло. И когда задумываешься над этим, становится просто страшно! Есть ли предел человеческой жадности, коварству, злобе, жестокости?
Но «с волками жить – по-волчьи выть»! Так что, почему бы не воспользоваться создавшейся ситуацией, пока «парочка» так и будет до гроба воевать друг с другом? А когда двое дерутся, всегда выигрывает кто-то третий. Почему бы этим третьим не оказаться Юрию Глушко? Да-а, эта шахматная партия становится все более и более захватывающей…»
Стилизованный бедуинский шатер был натянут прямо на песчаном берегу километрах в семи от Эйлата. Территория принадлежала экзотическому отелю с прекрасной кухней, и, арендовав ее, можно было больше ни о чем не беспокоиться.
Раньше, как рассказывал Денису его эйлатский благодетель и опекун Шимон Розенталь, в этом отеле устраивали тихие разборки российские и израильские металлурги, не брезговали им и другие олигархи, но все это было уже в прошлом. Теперь здесь было патриархально тихо и чинно. Наслаждайся в полном уединении экзотическими чудесами Красного моря сколько угодно.
– Не скрою, рад нашей новой встрече. Могу еще признаться, Денис Борисович, такой красоты я никогда в жизни не видывал! Какой живописец может повторить то, что сотворил Создатель! – восторженно произнес Глушко, выходя из воды и сбрасывая на ходу легкий акваланг.
– Значит, подводное сафари пришлось вам по вкусу? – спросил довольный Данист.
– Еще бы! Вот только жарко у вас тут, как в аду! – ответил Юрий Нилович, направляясь к кабинке с душем, чтобы смыть кусачую соль.
Прошел день, но почему-то до сих пор ни «заказчик», ни «подрядчик» так и не решались начать деловую часть встречи.
Выйдя из душа и нырнув под кров шатра, где Данист, уже лежа в шезлонге, с наслаждением попивал полюбившееся ему галилейское вино, полковник налил из запотевшего графина стакан воды со льдом и мятой и залпом осушил его.
– Простудитесь… Горло, – участливо произнес Денис.
– Эх, где наша не пропадала. Ледяная вода очень помогает, когда прихватит сердце. Кровь сразу приливает к груди, а дальше… Дальше я не знаю, что там происходит, но помогает.
– У вас болит сердце? – вновь участливо спросил Данист.
– Я бы сказал, побаливает. Вы, знаете, Денис Борисович, о чем я только что подумал? – многозначительно улыбнувшись, произнес гость. – Сердце не болит только у того, кто не умеет радоваться жизни, не умеет переживать… Это великое умение! Даже, имея миллиарды, можно быть несчастным… А вот какой-то бомж из московской подворотни умеет в каждом мгновении своего существования находить радость.
– Ну, это вы загнули, Юрий Нилович. И к чему это клоните? – удивленно спросил Данист.
– Да ни к чему я не клоню. Видимо, дайвинг так действует на психику… – рассмеялся бывший разведчик и пристально посмотрел на собеседника.
– Вы меня постоянно удивляете, Юрий Нилович. Порой создается впечатление, что вы человек не с двойным, а с тройным дном! А что у вас действительно за душой, никто, наверное, не ведает.
– Может быть, может быть…. Я порой сам не знаю, кто я есть, – согласился Глушко. – Но давайте, если не возражаете, поговорим о наших делах. Тем более, что Лу-Гайде оставила нас. Похоже, она меня недолюбливает… – присаживаясь рядом с шезлонгом на складной стульчик, произнес главный «Ангел». – Впрочем, с чего ей меня любить.
– Она не вас недолюбливает, а мою затею… – махнул рукой Денис. – Кстати, вы правы, Юрий Нилович, надо воспользоваться случаем и поговорить о делах! Я так пока и не услышал от вас, что вы там учинили моему врагу…
– Но прессу-то вы видели?
– Это совсем другое. Там много вранья, в том числе и по поводу ваших подвигов.
– Особого вранья я там не заметил. Разве что некоторые преувеличения… Извольте.
Глушко не без гордости и удовольствия поведал «заказчику», какие действия были предприняты в отношении Бессмертнова. От и до.
– По нашим сведениям, после всех этих акций ваш недруг вне себя от ярости!
Данист внимательно слушал, не перебивая, а потом неожиданно задал вопрос:
– А почему, Юрий Нилович, вы не упомянули о похищении внука Бессмертнова, случившемся в Иерусалиме? Между прочим, местная пресса и телевидение трубили здесь вовсю.
– Знаю, знаю и об этом. Но, в данном случае… – несколько растерявшись, попытался объяснить Глушко. – Это не наша работа. Шутка ли! Чуть не дошло до международного скандала. Простите, но мы так топорно и безнравственно не работаем. Так что это не мы.
Гость подозрительно взглянул на бывшего олигарха:
– А это, часом, не ваша работа?
Не отвечая прямо на вопрос, Данист выпалил:
– Зато я сумел заглянуть Бессмертнову в глаза. Мне даже показалось, что он меня узнал. Знаете, не мог себе отказать в удовольствии встретиться с ним почти нос к носу. Но не это сейчас важно. Главное, что я прочел в его глазах тоску затравленного, усталого зверя. – Данист сделал паузу, видимо, размышляя, говорить или не говорить. – Конечно, тут сказалось не только ваше усердие, господин Глушко, но и общая ситуация в стране. Этот жуткий кризис…
Поверьте, я ничуть не жалею Бессмертнова, но на него действительно обрушился Монблан проблем. Впрочем, он сам во всем и виноват. Но по-человечески жалко. И правильно вы сказали, в нем теперь живет страх. Страх за все, что он натворил. Когда же он поймет, что тут замешан и я, страх сведет его скулы, скует мышцы, кровь закипит в жилах…
– Ух, как страшно. А я, слушая ваши слова о жалости, грешным делом подумал, что вы уже созрели до того, чтобы отказаться от мести.
– Ни в коем случае. – Данист резко замахал руками на гостя. – Хотя, не скрою, думал об этом тоже. Но понял, что рано…
– Если все же так, то должен вас проинформировать и о нашем проколе.
Данист мгновенно насторожился:
– Что такое?
– Наш человек совсем близко подобрался к некому досье на господина Бессмертнова, которое составила его бывшая жена.
– Да ну!!! А я-то всегда полагал, что она такая бесхарактерная, – засмеялся бывший олигарх.
– Не скажите. Это она припомнила все его грехи земные. Собственно, поэтому мы и решили раздобыть это досье. Вы ж представляете, какие возможности это открывало бы в нашем деле?! Заполучив досье, мы смогли бы потрепать нервы Бессмертнову, что называется, по полной программе…
– Вы хотели сказать, пошантажировать по полной программе… – не удержался от комментария Дантесов. – Так заранее освобождаю вас от этой задачи. По крайней мере, лично мне это досье не нужно. Я не из тех, кто шантажирует. Кстати, общий наш знакомый по колонии, в которой я имел несчастье сидеть, не раз повторял, что позорнее, чем шантаж, для мужчины нет ничего. Жаль, что многие чины в нашей стране не получали уроков Папы.
– Ничего не скажешь, мудро, – согласился Глушко. – Но с другой стороны, можно было бы сделать широкий жест и продать это досье Бессмертнову за огромную сумму. Денег у него как грязи. В том числе и ваших. Вы меня понимаете?
– Понимаю, очень хорошо понимаю… – медленно ответил Данист. – Но это не ко мне. Хотя заглянуть в него было бы любопытно. Например, как квалифицировала госпожа Бессмертнова его поступки в отношении моей персоны.– Увы, пока не могу в этом помочь.
Глушко взял с плетеного столика трубку и стал искать глазами коробочку с голландским табаком. Он явно занервничал.
– Мы сделаем все возможное, но… сами понимаете…
Солнце уже садилось за горы, окружающие залив, неожиданно поднявшийся сильный ветер, как его здесь называют – хамсин, – стал раскачивать шатер из стороны в сторону, как тростинку. Казалось бы, пора перебираться в более устойчивое помещение. Но собеседники не торопились, ибо каждый из них понимал, что разговор еще не закончен.
– Не волнуйтесь, бедуинский шатер и не такой хамсин выдержит. Бедуины говорят, что их шатер вообще никаким ветром не сорвать.
Говоря эти слова, двумя пальцами обеих рук он делал странные движения вроде тех, которыми «распальцованые» братки с Родины обычно пугают друг друга.
– Что вы на меня так смотрите?
– Так ваши жесты пальчиками… – откровенно признался Юрий Нилович.
– Ах, это? – Данист вновь изобразил пальцами рожки. – Этому я уже здесь у Шимона Розенталя научился. Таким жестом евреи заменяют наше российское пресловутое «как бы». Не засоряют язык, а пальчиками, пальчиками. Действительно, смешно.
– Кому как, лично мне странно, – заметил Глушко. – Но у меня еще одна новость, над которой можно тоже посмеяться.
Данист снял очки, и зрачки его карих глаз стали расширяться.
– Слушаю.
– У меня для вас имеется еще одна очень важная информация, – вымолвил, наконец, главный «Ангел». – Несколько дней назад у меня в офисе побывал, кто б вы думали?.. Сам Макс Линович…
– С какой стати?! – встрепенулся Дантесов.
– Явился ко мне сделать заказ якобы от господина Бессмертнова.
Пальцами обеих рук Глушко ловко изобразил рожки. Мол, как бы? Хороший я ученик?
– Какой еще заказ?! – не обращая внимания на «шуточки» и сдерживая волнение, вежливо поинтересовался Дантесов.
– Заказ на вас, уважаемый Денис Борисович, – усмехнулся глава «Ангела». – Макс почему-то стал сильно сомневаться в вашей гибели и теперь подозревает, что все козни против президента Фонда именно ваших рук дело. Вот это он, собственно, и просил выяснить, не забыв посулить солидный гонорар.
– Вы сообщаете об этом с такой радостью, будто уже приняли аванс.
– Радуюсь. Чего скрывать?! Линович сам очень напуган, а это говорит о том, что у него рыльце в пушку в деле с вашим заточением.
Помните, я говорил в прошлый приезд, что надо хорошенько разобраться, кто истинный виновник ваших бед? Кто подбил Бессмертнова объявить вам войну? И этот неожиданный визит Линовича подтверждает мои подозрения. Или почти подтверждает. Мои люди над этой темой усердно трудятся.
Макс же очень торопится сбегать к Бессмертнову и открыть ему глаза. А заодно обезопасить себя. Ведь Данист может скоро добраться и до него самого…