Восстание
Шрифт:
Такое решение вопроса вполне устроило мясника. Успокоившись, он покорно повиновался, когда его повели по тюремному коридору и поместили в камеру, где сидели два нациста, с которыми он не обмолвился ни единым словом.
Хиндемит же уселся в машину мясника и поехал в ратушу к Ентцу. Раубольд не без зависти смотрел ему вслед, так как он и сам охотно поехал бы вместе с бургомистром к русским для переговоров.
Доктора Рюсселя дома не оказалось: все окна его дома были плотно закрыты ставнями. Мартин Грегор не отваживался
«Не в подвале же он держит свой автомобиль», — думал Грегор. В поисках гаража он обошел весь сад. В саду росли серебристые ели и прочие диковинные деревья, между которыми были проложены узенькие дорожки к дому. Грегору его поручение было явно не по душе, охотнее всего он сейчас вернулся бы в ратушу и доложил бы Ентцу… И в то же время ему не хотелось возвращаться с пустыми руками, так и не выполнив просьбу бургомистра. Уж очень ему хотелось достать машину!
Грегор возвращался в город далеко не кратчайшим путем. Настроение у него было плохое. По дороге он думал, что скажет Ентцу, чтобы тот поверил ему.
«Антифашисты позвали меня. Значит, я им нужен? — думал Грегор. — Правда, машины я так и не нашел. Интересно, как преобразят коммунисты город? Может, прикажут вымостить красным камнем дорогу, которая ведет к ратуше: ведь красный цвет — их любимый цвет. Тут уж им без меня никак не обойтись…»
Это был первый день, когда жители Вальденберга осмелились выйти на улицу. У булочной, мимо которой проходил Грегор, выстроилась длинная очередь. На пороге булочной стояла жена пекаря и никого не пускала. Она что-то объясняла, энергично жестикулируя руками. На ней был белоснежный фартук, который она обычно надевала только по субботам. Лицо ее раскраснелось от волнения, что делало ее еще более привлекательной.
— Сегодня хлеба не будет! — объясняла она людям, стоявшим в очереди. — Мы сегодня ничего не пекли!
Грегор остановился и подумал: «У меня в подвале картошка есть, так что я с горем пополам и без хлеба обойдусь».
— А почему вы не пекли сегодня хлеб? Ведь сегодня же суббота, — спросила молодая женщина из очереди. — Раньше вы всегда по субботам пекли хлеб. Так почему же сейчас не сделали этого?
— У нас нет муки! — ответила жена пекаря.
Голодным жителям города, стоявшим в очереди, вдруг почудилось, что из пекарни пахнет свежим хлебом.
— Ах, вот как! — выкрикнул кто-то.
— Не дадим вам больше угля! — закричал другой.
— У нас нет ни грамма муки! Ничего!
— Ничего нет? Выходит, нам умирать с голоду?
Когда на какое-то мгновение голоса стихли, жена пекаря с печалью в голосе проговорила:
— Пока такое творится в городе, будет и голод!
Ни один человек не оттолкнул женщину в сторону, чтобы пройти в пекарню и собственными глазами убедиться в правоте ее слов…
— Столько людей стоит за куском хлеба? — сказал громко Грегор, остановившись перед очередью. — Сварили бы баланду да поели, чем попусту стоять! Мне, например, нужен автомобиль. Кто скажет, где можно достать машину? Бургомистр должен поехать на переговоры к русским. Не может же он ехать
Очередь постепенно расходилась. Люди побежали в другие пекарни в надежде купить хлеба там. Они никак не могли понять, почему нет хлеба, если война уже кончилась.
В тот же день по городу разнесся слух, что сегодня после обеда кто-то из коммунистов выступит на рыночной площади с речью. Возможно, что речь произнесет сам Хайнике.
А Грегор все ходил по улицам в поисках автомобиля. В его воображении рисовался роскошный автомобиль, на котором бургомистр без стеснения может поехать на переговоры к русским. Те, разумеется, очень удивятся и будут рассматривать машину со всех сторон, а когда они спросят Ентца о том, где он достал такую красивую машину, бургомистр ответит:
— Ее достал мне каменщик Мартин Грегор.
Грегор сходил в верхнюю часть города, потом направился к замку. Увидев зарешеченные окна камер, он невольно подумал о том, что его могли бы посадить в тюрьму за избиение священника. Ворота в замок были закрыты. Около них стояли часовые, которые не обратили на Грегора никакого внимания.
Грегор потребовал, чтобы его пропустили к Раубольду. Часовые с недоверием осмотрели его, но пропустили.
Грегор объяснил Раубольду, что Ентц поручил ему достать машину.
— Машина уже есть! — сказал Раубольд.
— Ах, вот как, — разочарованно произнес Грегор, сожалея, что не он лично доложил об этом бургомистру.
— Что еще? — спросил его Раубольд.
— Ентц хочет поехать к русским на переговоры, — объяснил Грегор.
— Мы так и решили на совещании, что поедет именно он.
Ентц стоял у стола, разглядывая книги, которые ему принес Август. Только сейчас он вдруг понял, как много лет прошло с тех пор. Ему захотелось выкроить хоть четверть часа и полистать эти книги, найти некоторые страницы, чтобы освежить в памяти события прошлого.
Он нашел несколько строчек из «Манифеста», где говорилось о том, что коммунистам пора открыто изложить свои взгляды… Далее он прочитал один абзац, в котором разъяснялось, что коммунистическая партия не противопоставляет себя другим рабочим партиям, что ее интересы целиком и полностью совпадают с интересами пролетариата…
В этот момент он услышал чьи-то голоса.
«Грегор, что ли, вернулся?» — подумал Ентц, услышав визгливый голос Эрнестины Эмрих, которая, видимо, кого-то не пускала к нему на прием.
Внезапно дверь в кабинет бургомистра распахнулась, вошли пятеро американцев.
— Что вы желаете? — спросил Ентц.
У двери остались стоять двое солдат. Трое других (это были офицеры), не дожидаясь приглашения, сели и закурили. Один из офицеров протянул портсигар Ентцу, который покачал головой.
«Американцы, — подумал бургомистр. — Интересно, откуда они вдруг взялись? Нам нужно еще минимум двое суток, чтобы полностью укрепиться у власти, тогда мы были бы готовы…»
— Вы заняли ратушу? — спросил один из американцев, не вынимая изо рта сигарету.