Восставшие миры. Зима мира. Сломанный меч [Авт. сборник]
Шрифт:
XVI
Помня, какое впечатление произвел на Донию план Сидира истребить всех животных, Джоссерек мог предполагать, как воспримут его жители стоянки. Реакция жителей Данхета была не менее сильной. Кое-кто из жителей просто взорвался от негодования, воздух наполнился яростными криками.
Крона нашла этому объяснение: «Сама я не потеряла голову от ярости, хотя потрясение было велико. Большинство этих людей, как и я, живут не охотой. Охотой живут охотники, хотя охота — это скорее состояние души, чем просто промысел. Для таких людей зрелище бегущих животных — смысл их существования. Но стоянки — это всего лишь скопище строений,
Позже Дония призналась Джоссереку, что не была уверена в правильности догадки Кроны. — Я никогда бы не подумала, что слова могут поразить меня, как удар молнии, как это было сначала. Я могла бы смириться с угрозой вторжения, да, пока это не касалось Гервара, смогла бы сохранить самообладание. Может быть, это потому, что в прошлом мы отражали любое вторжение, а значит, и в будущем посягательства на нашу землю не нанесут нам серьезного ущерба? Я не знаю. Я знаю только одно — это касается и животных тоже — в моих силах сохранять присутствие духа и оставаться жизнерадостной, пока я твердо уверена, что мы сможем остановить натиск. Может быть, я просто не могу поверить, что нас могут завоевать. Больше она ничего не сказала, ибо не могла полностью раскрыть перед ним свое сердце.
Когда она, взобравшись на фургон, обратилась к жителям лагеря, она первым делом потребовала, чтобы ни у кого из собравшихся не было при себе оружия. Услышав о планах завоевателей, некоторые начали кричать и метаться по равнине, как и она сама в свое время, впивались в дерн ногтями и зубами, кто-то уносился прочь на лошади, неистово нахлестывая ее, но большая часть осталась на месте, выражая свое отношение к известию лишь неровным гулом, кое-кто плакал, старики закрывали лицо руками и уходили.
— Я не знаю, почему они так себя ведут. Я уверена, что они и сами не знают. Возможно, такое глубокое потрясение разбросало их в разные стороны. Они не соберутся снова, пока не успокоятся, это как свора рассерженных собак. — Она наморщила нос. — Ветер доносит дым их костров, ты чувствуешь? Неужели ты действительно ничего не ощущаешь?
«Неужели у этой породы людей начисто отсутствует понятие о политике? — недоуменно размышлял Джоссерек. — Невероятно!»
Дония соскочила на землю.
— Я побуду среди своих мужчин, — сказала она и оставила его одного.
К вечеру обитатели лагеря стали собираться. Семьи возвращались в свои жилища, одинокие парами уходили в кусты. По доносившимся оттуда звукам Джоссерек понял, что они утешали себя там вовсе не медовухой, в отличие от него самого. Его никто не приглашал. Ему выделили походную палатку, жители щедро делились с ним пищей, но в жизнь свою не допускали. Он знал, что это не из неприязни — рогавикьянды понимали уединенность, как нечто само собой разумеющееся. Но сознание этого не облегчало ощущения тоски и заброшенности.
Никиттэй нашла его и немного утешила. Она не сказала ни одного слова, только часто дышала, а временами издавала что-то похожее то ли на стон, то ли на рычание, и оставила ему на память множество царапин. Это помогло ему почти не думать о Донии, и вскоре он заснул.
На следующее утро Никиттэй пришла снова и предложила покататься верхом.
— Сегодня все будут дремать целый день, да и завтра тоже. Потом они будут думать, бродить вокруг лагеря, разговаривать, пока им не надоест слоняться по солнцепеку.
— Верно, — он посмотрел на нее, скрыв подавленное настроение под приветливой маской. Хотя он знал, был уверен, что ни одна туземная женщина не сможет принести ему его. Она была на несколько лет моложе Донии, стройная, длинноногая, загорелая. Вокруг голубых глаз разбегались мелкие морщинки — от привычки всматриваться в даль, белокурые волосы были стянуты в конский хвост. Сегодня кроме рубашки, брюк и башмаков, почти таких же, как и у него самого, на ней было большой серебряное ожерелье с бирюзой. Оно было изготовлено из материалов, доставленных с юга, но работа была местной, его делали настоящие северные мастера.
— Ты уже знаешь, куда поехать?
— Да, — она не ответила конкретно, а он уже знал, что вопросы, безобидные в каком-нибудь другом месте, здесь считались неуместными.
Она приготовила двух лошадей, уложила котелки, колбаски, большие лепешки, сушеные яблоки, оружие, и они отправились. Погода стояла тихая и прохладная, в небе висели бледные печальные облака, от земли пряно пахло. Вскоре они увидели большой корраль: охотники выследили стадо и зашали в ограду, хотя загон был явно мал для такого количества животных. Певчие птицы во множестве сидели на деревьях, кролики и сурки шуршали в траве, приглушавшей топот копыт.
Спустя некоторое время он сказал:
— Я никак не пойму, что ты имела ввиду, когда сказала, что люди не смогут решить, как им поступать. Разве не правильнее бы было организовать общее собрание?
— Им? — Никиттэй удивленно посмотрела на него. — А что ты имеешь ввиду?
— Я думал, что они будут… — он не знал слова «голосовать» по-рогавикьянски, и нерешительно закончил: — Либо отправятся на общее собрание, либо останутся в Герваре.
— Все Братство? — Никиттэй нахмурилась, обдумывая его слова. Ей не хватало знаний Донии о том, что творилось за пределами ее равнин, однако она была далеко не глупа. — А, понятно! Там произойдет вот что: люди будут обмениваться мнениями, чтобы легче было решать. В некоторых случаях, под влиянием семейных отношений, они будут поступать вопреки собственным желаниям. Но я могу тебе сказать, что главное уже решено. Гервар оставят лишь немногие, либо для того, чтобы вместе с нами поехать прямо в Сандр Кэттл, либо затем, чтобы оповестить другие народы.
— Короче, каждый решает сам, — понял Джоссерек.
— А как же иначе? Не бросать же землю, когда она в опасности. Даже на несколько недель… Немыслимо. Я тоже хотела бы остаться и убивать захватчиков — и Дония тоже, и все остальные, — если бы не нужно было предупредить людей, провести собрание, и если бы мы знали, что здесь остается достаточно защитников.
— Но разве они не захотят высказаться на общем собрании?
Никиттэй покачала головой, то ли смеясь, то ли сердясь.
— Ты снова о том же? Что они могут сказать? В Сандр Кэттл мы не сможем сделать ничего, разве что сообщить людям, как обстоят дела… а разобраться во всем поможете вы с Донией. — Она замолчала, собираясь с мыслями. — Естественно, люди будут обмениваться мнениями. Разве ты не знаешь, зачем они собираются на встречи земляков? Обменяться новостями, соображениями о том о сем, а еще товарами, повидаться со старыми друзьями, завести новых, может быть, найти брачных партнеров… — Была ли в ее голосе хоть маленькая толика зависти? Пожалуй, нет, решил Джоссерек. На женщину здесь не оказывалось социального давления, обязывающего ее выходить замуж, к тому же, у незамужних были свои преимущества.