Восточная миссия (сборник)
Шрифт:
Следующая встреча Константа Ле Маре с Альбертом I состоялась только через полгода. Король был вместе с начальником Генштаба Селльере де Моранвилем.
– Я лично хочу поблагодарить вас, – начал главнокомандующий. – И достойно отметить ваши заслуги перед Отечеством… Генерал…
Селльере поклонился и протянул ладонь, на которой лежал Военный крест.
Монарх взял награду и прикрепил ее на грудь мужественного служаки.
– Поздравляю…
– Служу Бельгии! – рявкнул Ле Маре. – И королю бельгийцев…
Получилось
Однако это был не последний сюрприз.
– У меня для вас имеется очередное задание, – продолжил Альберт. – Наши восточные союзники испытывают большие затруднения в связи с нехваткой современной военной техники. Я намерен преподнести в дар российскому царю броневой автомобильный дивизион, командование которым решено доверить майору Колону – сейчас он выполняет функции военного атташе во Франции… Кстати, вы назначены его заместителем…
(Констант вежливо наклонил мужественный подбородок.)
– Завтра же морем отправляйтесь в Лилль. Там, на заводе «Пежо», встретитесь с Колоном; вместе и получите новые машины.
– Слушаюсь!
– Кроме того, вам предстоит осуществить набор трех сотен добровольцев для выполнения восточной миссии. Колон будет отвечать за технику, вы – за личный состав… Имеете кого-то на примете?
– Конечно… Братья Тири – Оскар и Марсель… Жюльен Ляо…
– Мы полностью доверяем вам, – наконец присоединился к беседе Моранвиль. Его голос звучал необычно вкрадчиво и тихо. – Однако по поводу кандидатуры Ляо имеем серьезные сомнения, связанные с его политическими убеждениями… Вы понимаете, о чем я говорю?
– Так точно. Жюльен открыто симпатизирует социалистам, но к революции не призывает…
– Пока… Пока! – многозначительно уточнил генерал.
– В бою он незаменим, – решил настоять на своем упрямец Ле Маре. – Вспомните хотя бы оборону Льежа.
– Знаю… Я читал ваш рапорт… И, слово чести, заслуги Ляо не отмечены нами не потому, что он член Второго Интернационала…Просто еще не пришло время…
– Успокойтесь, господа! – решил прекратить спор король. – Вся ответственность за выполнение задачи будет возложена на майора Колона и капитана Ле Маре. Им и карты в руки!
– Есть!
Русские артиллеристы въехали в маленькую улочку предместья Перемышля и, повернув налево, совершенно неожиданно попали в гущу австрийских войск, выстроенных на обширном внутреннем поле.
Во главе каждого из полков стояли офицеры, на земле возле ног лежало личное оружие. У большинства винтовок разбиты приклады.
Австрийцы с нескрываемым любопытством молча разглядывали русскую батарею.
Тут же, у одиноко стоящей небольшой церкви, в резервной колонне стоял и 2-й пехотный полк; ружья были составлены в козлы.
На вопрос, где командир полка, кто-то указал на домик священника. Веверн взошел на крыльцо и наткнулся на мирно беседующую пару: молодую даму и офицера. Тот вытянулся в струнку и отдал честь. Но русский капитан проигнорировал приветствие. Барышня обиженно
А австрийские офицеры – сама любезность. Приглашают к себе обедать, охотно вступают в разговоры. Кто-то из русских спросил: правда ли, что генерал Кусманек улетел на аэроплане? Австрийцы обиделись. Один из них гордо поднял голову и твердо произнес:
– Комендант разделит участь своего гарнизона.
…Генерал оказался легок на помине.
Его автомобиль остановился на шоссе и адъютант, венгерский гусар, попросил разрешения проехать. Веверн лихо отдал честь. Кусманек чуть не выпрыгнул из машины, польщенный таким неожиданным проявлением уважения со стороны победителей.
6-я батарея расположилась биваком у одного из фортов. Произведенный австрийцами взрыв почти не повредил его: разрушена была только небольшая часть каменной кладки. Артиллерия, фланкирующие пулеметы остались на своих местах почти в полной исправности.
Прежде всего Веверна интересовали двенадцатидюймовые мортиры, из которых обстреливалась позиция его батареи. Болеслав Вильгельмович быстро разыскал их в глубоком бетонном бункере. К сожалению, восстановлению они не подлежали…
Констатировав сей печальный факт, капитан отправился в один из малых фортов Седлицской группы.
Подступы к нему защищались рядом зарытых в землю фугасов и несколькими широкими полосами проволочных заграждений, между которыми в изобилии были рассыпаны острые трехконечные шипы. Колючая проволока покрывала также слегка отлогие скосы и дно крепостного рва, одетого камнем. В его изгибе располагались казематы с пулеметами для продольного обстрела соответствующих участков.
За рвом, за валом, под стальными куполами стояли полевые пушки, охраняемые с флангов рядами пулеметов. В одном из куполов зияла крупная пробоина с широкой трещиной до самого низа от русского снаряда, осколками которого был сильно посечен ствол орудия.
Далее начинался крутой обрыв: вертикальная, в несколько саженей стена трехэтажной казармы, выходящей во внутренний двор, охраняемый скрытой в бетоне пулеметной батареей.
На дворе – две могилы, огороженные невысокой изгородью из белых стволов березы. Такие же белые березовые кресты, к которым прибиты две дощечки: «Два русских офицера» и «30 русских солдат».
Кто они, – эти неизвестные герои, с одними винтовками в руках преодолевшие столь невероятный путь, и здесь, у самой цели, расстрелянные невидимым врагом из скрытых в бетоне пулеметов?
Как выяснится позже – солдаты 73-го пехотного Крымского полка.
Австрийцы с честью похоронили их на том самом месте, какое русские богатыри залили своей горячей кровью…
Веверн разгуливал по крепости и размышлял, какая же причина заставила сдаться гарнизон, вооруженный столь мощной артиллерией, с запасом снарядов, которых хватило бы по меньшей мере еще на год осады?!