Восточная Пруссия глазами советских переселенцев
Шрифт:
детей в ремесленном училище. В лесу между Таураге и Скудвиле мы увидели
грузовую машину с надписью большими буквами на борту: «ЦБК-2». Машина
съехала в канаву, ее шофер был убит. Потом наши машины из Калининграда на
этом участке дороги сопровождали пограничники. Нам в кузов сажали трех
пограничников и на крышу ставили ручной пулемет. Той же осенью, когда мы
ездили в Литву покупать корову на мясо для учащихся, нас обстреляли из
автоматического оружия,
восьмого я с директором училища Штокмейстером поехал в Вильнюс для
получения 400 комплектов обмундирования для наших учеников. В одном месте
на дорогу (а дело происходило уже на территории Литвы) вышли четыре
человека, из них двое с обрезами. Штокмейстер, еще только заметив их, сполз с
сиденья и притворился спящим. Один из подошедших спросил: «Коммунисты
есть?» <— Я ответил, что коммунистов нет. Они показали на Штокмейстера,
притворившегося спящим, и спросили опять: «А это кто?» -^Я ответил, что это
97
клиент. Тогда нас отпустили. Мы чудом вывернулись: у обоих в карманах лежали
партбилеты! Стоило им нас обыскать, и я бы не давал этого интервью.
Житель пограничного с Литвой города Краснознаменска Николай Иванович
Чу динов так высказался по поводу этой проблемы:
— Они сейчас считают, что воевали за независимость Литвы. Это же самые
настоящие лесные бандиты! Тут у нас есть улица Антипенко- ва. Это милиционер
был, они его убили. Потом тракториста одного убили в «Победе», а второго
тяжело ранили, когда они пахали. А сколько они в леспромхозы приезжали,
сколько магазинов грабили! А почему еще их трудно было взять: у них оружие
наше, обмундирование наше. День работал, а ночью переоделся в нашу форму и
поехал. Но там повсюду были наши отряды, которые вылавливали их.
А вот Раиса Кузьминична Е ж к о в а, жившая в Нестеровском районе, тоже у
самой границы с Литвой, на вопрос о литовских бандах ответила: «Нет, не
слышала что-то...».
Письмо в ЦК
Беседуя с переселенцами о первых годах жизни в области, мы неизменно
задавали вопрос: коснулись ли их самих, родственников и знакомых
политические репрессии? Большинство в ответ пожимало плечами и не могло
вспомнить ничего определенного. Те, кто вспоминал,
говорили в основном о репрессиях 1937—1938 годов, еще на старом месте
жительства.
— Нашу область это как-то миновало, я не знаю о репрессиях в области, —
говорит Юрий Михайлович Феденев. — Люди пришли с фронта, у них было
настроение работать. Если кого и вылавливали, так это бывших полицаев,
которые стремились слиться с прибывающим
— У нас в семье репрессий не было, — отвечает на вопрос Зинаида
Иосифовна Опенько. — Это же касалось видных людей, а у нас таких не было.
Крестьяне работают — и работают. Нас не трогали.
Мария Павловна Тетеревлева вспомнила, как однажды ночью году в 1949
чекисты забрали мужа ее подруги, который работал в военной комендатуре
Калининграда. Подруга говорила, что арест был след- I ствием доноса, и после
короткого разбирательства арестованного отпус- I тили домой через несколько
месяцев. «Репрессий в том виде, как они мне запомнились в тридцать седьмом и
тридцать восьмом годах, здесь я не видела, — говорит Мария Павловна. — То
есть я не видела, как исчезают люди. А именно так мы ощущали репрессии у себя
на родине, в Архангельске, до войны».
А вот авторитетное свидетельство бывшего работника госбезопасности
Николая Сергеевича Крылова:
— В новую область выезжали из бывших оккупированных территорий страны
разные преступные элементы: уголовники, власовцы, прислужники немцев.
Поэтому у работников милиции и госбезопасности было очень много работы по
розыску, выявлению и обезвреживанию этих преступников.
Но были в самой западной области страны и случаи политических репрессий,
об этом также свидетельствуют воспоминания первых переселенцев и ряд
документов.
«...преобладающее количество дел о контрреволюционных преступлениях,
рассмотренных областным судом во 2-м полугодии 1947 года, являются дела о
контрреволюционной агитации и пропаганде. Таких дел судебной коллегией
рассмотрено 37 в отношении 86 человек, из которых осуждено 62 человека и
98
оправдано 24 человека. Из означенного числа лиц осуждено граждан СССР — 8
человек, все прочие немцы — германские подданные».
Из справки председателя облсуда И. Котивеца о судебной практике по
контрреволюционным преступлениям от 5 января 1948 года.
ГАКО. Ф. 361. Оп. 6. Д. 1. Л. 21.
Осуждены и высланы органами МГБ за 1946—1951 гг. всего 168 семей
переселенцев, в том числе: в 1946 г. — 3, 1947 г. — 14, 1948 г. — ' 45, 1949 г. —
59, 1950 г. — 29, 1951 г. —18.
Из отчета переселенческого отдела Калининградской
области за 1951 год.