Восток в новейший период (1945-2000 гг.)

Данный том — последний, итоговый из шести томов «Истории Востока», издающихся с 1995 г. Он охватывает период с окончания Второй мировой войны до начала XXI в. В развитии стран Востока в эту насыщенную событиями эпоху наблюдались две противоположные тенденции. Одна из них — сохранение целокупности этой части мира, таких ее общих особенностей, которые позволяют говорить о «странах Востока» и «Востоке» как одном ареале (см. последнюю, 43-ю главу тома). Другая — постепенное расхождение этих стран, размывание прежних общих черт многообразных восточных обществ, укрепление их национальной самобытности и одновременное их сближение с другими странами мирового сообщества в условиях независимости и под воздействием модернизации и глобализации. В ходе этого процесса одни государства Востока вошли в число экономически наиболее развитых стран мира, другие так и не

смогли преодолеть отсталость, и разрыв между ними и развитыми странами даже увеличился.

Освобождение стран Востока от колониальной зависимости, становление и укрепление их национальной независимости и превращение их в самостоятельную силу на мировой арене по сути явились главным содержанием истории стран Востока во второй половине XX в. Для советской историографии Востока в силу ее идеологизированности было характерно гипертрофированное расширение понятия и роли национально-освободительных движений, и сегодня еще остаются актуальными их объективное определение и выявление их подлинного места в истории.

Конечно, страны Востока — лишь часть мирового сообщества, их история — часть всеобщей истории, и может показаться, что методологически некорректно говорить о какой бы то ни было особой истории Востока в ту эпоху, когда страны мира становились все более взаимозависимыми и взаимосвязанными, а все экономические, социальные и политические процессы испытывали мощное влияние глобальных сил и общемировых тенденций. Тем не менее, становление и развитие государственности восточных обществ происходило под непосредственным влиянием их самобытной внутренней среды, всего опыта предшествовавшего независимости развития, цивилизационно-культурных особенностей и традиций. Последние этапы трансформации колониального синтеза и последующее его преодоление отразили огромное многообразие восточных обществ и глубокие различия между отдельными странами, но представляли и общую для них тенденцию. Становление и развитие стран Востока на протяжении большей части периода 1945–2000 гг. происходило в условиях биполярного мира и холодной войны, они частично вовлекались в глобальное противостояние двух главных центров силы. Вряд ли можно найти хотя бы одно государство Востока, сумевшее в данный период уйти от воздействия этого биполярного противостояния (даже те из них, которые стали участниками движения неприсоединения), хотя отдельные попытки были относительно успешными. Более того, сам выбор пути развития тогда определялся, прежде всего, существованием двух противостоящих друг другу моделей.

Неудивительно, что в советской историографии преобладали облаченные в идеологические шоры предвзятые оценки «революционных проектов» развития стран Востока. Степень позитивности этих оценок почти полностью определялась уровнем враждебности инициаторов данных проектов стороне, противостоящей СССР в системе глобальной конфронтации, близости их внутренней и внешней политики к советским моделям и соответствия их политической практики государственным интересам СССР. Однако и сегодня, после освобождения востоковедной науки от идеологических оков, вряд ли можно говорить о выработке безупречно объективной оценки многообразных попыток государств Востока найти для себя «третий» путь развития, адаптирующий к своей действительности и к своим интересам — в разной мере и зачастую в причудливой форме — черты опыта и капиталистических и социалистических государств. «Некапиталистический путь развития», «социалистическая ориентация», «революционная демократия» — эти термины давно вышли из отечественного научного оборота, однако те явления, которые ими обозначались, до сих пор не были адекватно концептуализованы. Конечно, разброс оценок в условиях плюрализма мнений неизбежен, однако можно лишь сожалеть по поводу того, что даже в исследованиях, посвященных странам Востока, которые и сегодня продолжают считать себя социалистическими — это, прежде всего, бурно рвущийся к лидирующим позициям в мировой экономике Китай, — нет устоявшегося научно-понятийного аппарата.

После распада Советского Союза — события, оказавшего огромное воздействие на все страны Востока, — ареал, являющийся объектом научного анализа востоковедов, расширился: в него вошли новые независимые государства Центральной Азии и Южного Кавказа. Динамизм изменений на постсоветском пространстве и отсутствие исторической дистанции, необходимой для теоретического осмысления современной трансформации этого субрегиона Востока, предопределяют особую остроту споров и преобладание зачастую не вполне обоснованных суждений, которые со временем наверняка будут подвергнуты критическому пересмотру. К сожалению, некоторые оценки, встречающиеся в работах авторов, посвященных постсоветской истории стран Центральной Азии и Южного Кавказа, не свободны от влияния политической конъюнктуры и субъективизма.

Естественно, что изучение новейшей истории стран Востока испытывает воздействие острых теоретических и политических споров, ведущихся в мировой науке вокруг таких ключевых понятий, как глобализация, модернизация,

демократия, война, революция и т. п. После распада Советского Союза на страны Востока возрастающее влияние стал оказывать продвигаемый Западом «неолиберальный проект» модернизации, в котором демократизация, в частности, рассматривается как необходимый инструмент развития. Связанное с этим проектом давление на целый ряд государств вызывает сопротивление со стороны авторитарных режимов, которые считают, что лишь они могут обеспечить стабильность, а также носителей традиционных, не совместимых с либерализмом ценностей. Споры ведутся и по вопросу о судьбе национального государства: с одной стороны, эта траектория развития остается ведущей для многих государств Востока, где процесс национальной консолидации еще не завершился, с другой — растет тенденция к эрозии роли национальной государственности в условиях, когда суверенитет становится объектом ограничений и не исключается вмешательство извне, которое может быть санкционировано международными коллективными структурами.

Исследователям предстоит также осмыслить изменения, происходящие во взаимодействии и взаимовлиянии традиционного и современного начал. Традиционные экономические формы хозяйствования, архаичные формы социальной жизни, в том числе система патронажных связей, сословно-кастовые и родоплеменные институты, а также унаследованные от прошлого элементы политической культуры проявляют исключительную живучесть, но одновременно и размываются с различной степенью интенсивности. Отход отечественных ученых от жесткого экономического детерминизма позволяет в полной мере оценить ресурс самостоятельности не только политических институтов и норм, но и культурных и религиозных ценностей. В рамках этого подхода особо важным представляется исследование возрастающей роли религии в рассматриваемую эпоху.

Несмотря на то что современный этап новейшей истории — вторая половина XX в. — не знал мировых войн, история восточных обществ в данную эпоху была насыщена насилием. Вооруженные освободительные революции, кровопролитные колониальные и локальные межгосударственные войны, вооруженные интервенции крупных государств, в том числе и двух сверхдержав, сопровождавшиеся гибелью людей восстания, мятежи и военные перевороты, социальные революции, гражданские войны, региональные и этнополитические конфликты, массовые убийства гражданского населения, террор правящих режимов и негосударственных игроков, в том числе появившихся в конце эпохи транснациональных экстремистских структур, — все это стало неотъемлемыми, едва ли не важнейшими приметами данной исторической эпохи. Генезис и роль насилия на этом этапе развития стран Востока пока еще не совсем изучены востоковедной наукой, и следует признать, что отечественный теоретический дискурс в этой области уступает западному, где проблемы насилия являются одним из важнейших объектов исследования. Авторы глав данного тома внесли существенный вклад в устранение этого дефицита знания.

Ни отечественной, ни зарубежной науке пока еще не удалось выработать общую концепцию роли этничности в развитии стран Востока второй половины XX в. Некоторое преувеличение значимости этнического фактора было естественным на фоне утраты интереса к социально-классовым процессам, однако элементы этнизации социально-политической жизни и нарастание этнополитической и этно-конфессиональной конфликтности требуют серьезного анализа. В некоторых главах этого тома предприняты попытки провести такой анализ.

В данном томе, как и в предварявшем его 5-м томе «Истории Востока», есть как общие, так и страновые главы, последние абсолютно преобладают и располагаются в соответствии с географическим положением — с запада на восток, от Марокко до Японии. Это естественно, так как число независимых государств Востока в рассматриваемый период существенно возросло. Ответственные редакторы не ставили перед собой задачу добиться единомыслия членов авторского коллектива, они исходили из того, что расхождение методологий, оценок и позиций сегодня является неотъемлемой чертой востоковедного дискурса. Кроме того, к сожалению, ситуация со страноведами столь катастрофична, что если эту тенденцию не удастся переломить, то через какое-то время найти специалистов даже по некоторым ведущим странам Востока будет практически невозможно. Наверное, целый ряд выводов, оценок и заключений, содержащихся в главах, могут вызвать возражения со стороны других востоковедов, и понятно, что они не отражают коллегиальной точки зрения авторского коллектива. Разумеется, для выработки солидарной концепции истории стран Востока второй половины XX в. потребуется время, историческая дистанция между исследователями и событиями слишком мала. Отчасти поэтому, а также потому, что работа адресована достаточно широкому кругу читателей, было решено сфокусировать внимание на истории каждой конкретной страны и дистанцироваться от тех порой ожесточенных споров, которые ведутся между востоковедами по целому ряду вопросов теории и интерпретации новейшей истории Востока. В последней главе тома дается обобщенный анализ процессов, происходивших в странах Востока в начале XXI в.