Восток в новейший период (1945-2000 гг.)
Шрифт:
Модернизация нигде не происходит так сложно и болезненно, как в области сознания. Темпы освоения материальных плодов научно-технического прогресса много выше темпов соответствующих перемен в социокультурной сфере и общественном сознании, инерционность которых все новое преодолевает с трудом.
Современный взгляд на мир на Востоке формировался в условиях противоборства направленных в разные стороны сил современного и традиционного начала. С одной стороны, «новое» — связанная с Западом революционизирующая сила современности, ориентированной на будущее, сила рыночных отношений с интернационализацией потребностей и потребления, а с другой «старое», основанное на традиции, обращенное в прошлое, рутинное в жизни и мыслях с характерной метафизичностью и пренебрежением к личности, — мощный источник консервативности. Внедрение нового в жизнь восточного общества, как правило, не сопровождалось тотальной ломкой его социальной структуры. Конфессиональная, кастовая, клановая, родоплеменная
Хотя история Востока в XX в. свидетельствует о подъемах и спадах влияния религии и религиозных институтов, доминирующая роль религии и традиций, которые, как правило, были обобщением социальной инерционности, составляла главную особенность восточного общества. Несмотря на то что религиозные установки перестали быть абсолютным критерием истины, а традиционные, в том числе религиозные, предписания утратили роль единственного или главного регулятора отношений между людьми, в постколониальную эпоху в религиозной мысли в целом сохранились течения, зародившиеся еще в колониальный период. Это и доктринальный традиционализм, для которого, однако, стаза приемлемой расширительная трактовка канонических понятий, реже — акцентированная ортодоксия, и нетрадиционные религии и секты, и наконец — переосмысление религиозных доктрин и религиозно-философских учений в модернизаторском или охранительном духе во имя очищения и возврата к первоистокам. Суть модернизации заключается в их приспособлении к требованиям современного мира. Для приверженцев идей реформаторско-модернизаторского направления в исламе значимой является фигура египетского богослова Мухаммеда Халлафуллы, в индуизме последователя Махатмы Ганди Виноба Бхаве, философа Сарвапалли Радхакришнана, а в буддизме Д.С. Вилжаявардана. Модернизаторская мысль стала частью философии, социологии, политических наук, нормой современного мировидения.
Что касается религиозных консерваторов фундаменталистского толка, то их взгляды, как правило, служили основой идеологии социально-политического протеста, направленного против вестернизации и секуляризации. Влияние политизированных религиозных взглядов, особенно в мусульманских районах планеты, было столь значительным, что национализм — светская идеология, который в период борьбы за независимость подчинял себе религию, использовал ее для достижения светских целей, стал уступать давлению радикального клерикализма, потому что для массового сознания националистические максимы в их полном объеме и в светских понятиях мало что значат. Нередко националистическая идеология принимала традиционные черты. Так что модернизация восточного общества сопровождалась известной традиционализацией внедряющихся в него современных форм общественной жизни, и наоборот. Лидеры, для которых идея нации была главным источником мотиваций, осваивали не религиозные максимы, а в первую очередь морально-этические установки религиозных доктрин и религиозно-философских учений и освященные ими культурные ценности. Духовенство в государственной структуре, со своей стороны, обычно стремилось найти точки сближения религиозных доктрин с секулярным национализмом. Если на официальном уровне национализм и религия сосуществуют в согласии, то на неофициальном они нередко находятся в конфронтации. Религия, чаще всего в фундаменталистской форме, питает инакомыслие, противопоставляя существующим режимам свои представления об идеальном порядке вещей.
В общественной мысли на постколониальном Востоке сосуществовали в противоборстве три основных течения: радикально-западническое, почвенническое негативистское по отношению к западной культуре, и универсалистское.
Первое было ориентировано на вестернизацию восточного общества. Либералы и технократы-западники считали, что развитие Востока возможно только в фарватере Запада, и мерили восточную действительность западными мерками.
Почвенники традиционалистского толка придерживались культурного изоляционизма. Они были убеждены в возможности национального возрождения на основе традиционных моральных и духовных ценностей, впрочем, порою в сочетании с элементами марксизма, западных социал-реформистских учений и местных национальных программ светского содержания (различные варианты «исламского социализма», концепция сарводвий в Индии). Пик активности почвенников относится к 1970-м годам.
Универсалисты отталкивались от представления, что мировая цивилизация является результатом взаимодействия национальных культур, ценностей европейской и восточной цивилизаций. Приверженцы этого течения считали необходимым усвоение Востоком западных методов организации труда, положительных знаний, современных технологий и т. д., что не должно мешать ему оставаться самим собой.
Существовали также компромиссные, симбиозные и синтезированные варианты этих течений, в которых по-разному сочетались традиционное и современное начала. Сторонники крайних взглядов
Но общим для большей части восточной интеллектуальной элиты современной формации, в том числе и для многих традиционалистов-почвенников, было желание понять, в какой мере национальное культурное наследие может способствовать становлению и функционированию современного общества, или как стать современным, сохранив национальное своеобразие в условиях интернационализации и универсализации материальных и культурных ценностей.
Осмысление результатов взаимодействия между Востоком и Западом оставалось крайне важным для восточного общественного сознания. Для него было характерно двойственное отношение к Западу. Еще недавно оно уповало на цивилизаторскую роль Запада и познавало национальное бытие преимущественно через призму его восприятия Западом. В нем в целом доминировал стереотип представления об отсталости Востока и его зависимости от Запада. Восточная общественность желала «учиться» у него, стремясь вырваться из пут традиционной архаики. Она заимствовала и заимствует у Запада то, что, по ее мнению, в наибольшей степени отвечает нуждам восточных обществ в данный момент.
Однако если еще в первой половине XX в. историческому опыту Запада придавалось универсальное значение, и восточные прогрессисты желали учиться у Запада, чтобы «стать Западом», то со временем все более отчетливо выявлялось стремление догнать развитые страны Запада, не перенимая слепо их опыт, опираясь на собственные силы и используя достижения евро-атлантической цивилизации, прежде всего, в области материального производства. Восток заново открывал для себя западный мир, переосмысливая достижения мировой цивилизации в свете реалий восточного общества. Одной из главных задач национальных правительств было формирование государственно-национальной идентичности у населения на пути деколонизации — освобождения культуры от западного влияния; вырабатывалась национальная идеология, происходило переосмысление национальной истории, возрождались культурные и духовные ценности во имя сохранения национальной специфики как средства самоутверждения. Восток не желал оставаться «пасынком истории», эксплуатируемым и униженным, а в определении своего места в истории призывал на помощь дух национального прошлого. Менялись сложившиеся в колониальный период стереотипные представления о Востоке и Западе. Последний часто отождествлялся с империализмом как обобщенной формой неравенства и несправедливости. Крепло убеждение, что Запад исчерпал свой цивилизаторский потенциал.
В последней четверти XX в. протест против евро-атлантической экспансии, отторжение связанной с ней техницистско-индивидуалистической цивилизации и неизбежной стандартизации образа жизни принял особый размах. Восточное общество сознательно, а чаще неосознанно, сопротивлялось западно ориентированному «новому», хотя оно пользовалось плодами научно-технической и технологической революции, переворота в области информационных систем, интернационализации производства, потребностей и потребления, а также культурных ценностей. Росло внимание к системам ценностей, смыслов и символов, относящимся к традиционным религиозно-этическим представлениям.
Одни западники становились националистами, другие искали выход из духовного кризиса в родной старине. Традиции, традиционные религии и религиозно-философские учения, которые всегда давали Востоку уверенность в духовном превосходстве над Западом, составляли подчас органичную часть национальных идеологий. Для многих политиков и интеллигенции родная старина становилась прибежищем всякий раз, когда терпели неудачу попытки достигнуть национальных целей по западным моделям.
Не готовый заимствовать нововведения, которые несла с собой модернизация «в чистом», т. е. евро-атлантическом, виде. Восток придавал им своеобразную восточную интерпретацию. Но модернизация неизбежно была связана с вестернизацией и секуляризмом, сопровождалась экспансией западного образа жизни и мыслей, так как современная экономика не может развиваться без современного уровня образованности и культуры труда. В результате межцивилизационных взаимодействий происходило размывание восточной специфики. И как бы ни сопротивлялся традиционный афро-азиатский мир напору сил модернизации, процессы глобализации как фазы общественного развития человечества развиваются по принципиальной схеме, некогда заданной Западной Европой.
Глава 4
Марокко
Э.В. Павлуцкая
Ко времени окончания Второй мировой войны (с 1912 г.) Марокко оставалось протекторатом Франции во главе с французским генеральным резидентом. До получения страной независимости в 1956 г. сменилось шесть назначенцев, что свидетельствовало о сложной обстановке в стране. Среди них были генералы, дипломаты, политики. Номинальная власть принадлежала (с 1927 г.) султану шерифской империи Мухаммеду бен Юсефу. Северо-восточная часть страны с 1912 г. находилась под юрисдикцией Испании во главе с часто менявшимся верховным комиссаром. Номинальная власть принадлежала халифу — наместнику марокканского султана. Город Танжер в 1923 г. получил статус международной зоны.