Восток в огне
Шрифт:
– В общих чертах, да.
Баллиста знал, что это неправда, разве что в самых общих чертах, но это событие было задумано для того, чтобы вселить надежду в важных людей в Арете.
– Если, конечно, наш таинственный предатель не приложит руку – наш собственный Эфиальт покажет Ксерксу путь вдоль хребта горы и обойдет наши Фермопилы с флангов, чтобы мы все пали, храбро сражаясь, как 300 спартанцев против бесчисленных тысяч восточной орды.
Ссылка Ацилия Глабриона на самый печально известный предатель в греческой истории (дурная
– О, мне очень жаль. Я, кажется, указал на то, что Ганнибал у ворот, но это же очевидно.
Баллиста увидел, что, хотя волосы и борода Ацилия Глабриона были такими же элегантными, как всегда, под глазами у него были мешки нездорового вида, а одежда слегка растрепана. Возможно, он был пьян. Но прежде чем Баллиста успел вмешаться, он продолжил:
– Если завтра нам суждено разделить судьбу спартанцев, возможно, нам следует провести нашу последнюю ночь, как они, расчесывая друг другу волосы, смазывая тела маслом, находя утешение, какое только возможно.
Ацилий Глабрион закатил глаза, глядя на Деметрия, когда говорил. Молодой грек, стоя за кушеткой своего кириоса, скромно опустил глаза в землю.
– Я бы подумал, что было бы лучше, трибун-латиклавий, если бы один из Ацилиев Глабрионов, семьи, которая, как я понимаю, утверждает, что восходит к основанию Республики, взял за образец примеры античной римской добродетели – скажем, Горация, Цинцинната или Африкана – не спал всю ночь, совершая обход, проверяя часовых, оставаясь трезвым.
Баллиста понятия не имел, имели ли римские герои, которых он назвал, репутацию тех, кто избегал сна ради службы, если они разбавляли свое вино большим количеством воды. Ему было все равно. Он чувствовал, как в нем поднимается гнев.
– Утверждает, что восходят к основанию Республики. Утверждает! Как ты смеешь! Ты выскочк...
– Лицо Ацилия Глабриона покраснело, он повысил голос.
– Доминус! – раздался поставленный командный голос примипила Антонина Первого. Это остановило его командира посреди реплики.
– Доминус, уже поздно. Мы должны принять предложение дукса. Пришло время проверить посты часовых.
– Антонин продолжал, не давая своему начальнику времени заговорить.
– Дукс Реки, офицеры IIII Скифского благодарят тебя за гостеприимство. Мы должны идти.
– Пока он говорил, центурион поднялся на ноги и подошел к Ацилию Глабриону. Другой центурион из его легиона появился с другой стороны от него. Вместе Антонин и Селевк мягко, но твердо поставили своего молодого командира на ноги и подтолкнули его к двери.
Ацилий Глабрион внезапно остановился. Он повернулся и ткнул пальцем в Баллисту. Аристократа трясло, вся краска отхлынула от его лица. Он казался слишком сердитым, чтобы говорить.
Взяв его под локоть, два центуриона вывели его за дверь, не сказав больше ни слова.
После этого вечеринка продолжалась недолго. Следующими ушли Турпион с Феликсом и Кастрицием, центурионами под его командованием, за ними быстро последовали защитники караванов и советники.
Как только
– Ты получил то, что я просил?
– Да, доминус, - ответил Максим.
– И к тому же чертовски дорогой ценой, - добавил Калгак.
На кровати были разложены два комплекта одежды. Яркие красные, синие, желтые и фиолетовые туники, брюки и кепки в полоску, с подшитыми краями и вышивкой контрастных цветов в местном стиле.
– Давайте продолжим.
– Баллиста и Максим начали снимать свою обычную одежду и натягивать восточные одеяния.
– Кириос, это безумие, - сказал Деметрий.
– Что хорошего из этого может выйти?
Баллиста, сняв с пояса два украшения – осадную корону и позолоченную хищную птицу, смотрел вниз, сосредоточившись на прикреплении нового украшения, на котором было написано "FELIX UTERE".
– Существует опасность, что младшие офицеры скажут своим начальникам то, что, по их мнению, они хотят услышать: "солдаты в хорошем настроении, полны решимости сражаться". Представьте себе, что говорят Царю Царей. Я не Шапур, но всегда приятнее приносить хорошие новости, чем плохие.
– Баллиста убрал свои длинные волосы под сирийскую шапочку.
– Пожалуйста, кириос, подумай об опасности – если не для себя, то для всех нас, если что-то случится".
Баллиста раздумывал, не следует ли ему вынуть янтарный целебный камень из ножен своего меча. Он решил не делать этого.
– Перестань волноваться, мальчик. Нет лучшего способа проверить моральный дух людей. На своих постах, без присмотра, они откровенно рассказывают о своих надеждах и страхах.
– Северянин похлопал Деметрия по плечу.
– Все будет хорошо. Я уже делал подобные вещи раньше.
– Кажется, никто особо не беспокоится обо мне, - сказал Максим.
– Ты расходный материал, - сказал Калгак.
Баллиста повесил на плечо комбинированный футляр для лука и колчан, накинул на себя волчью шкуру и посмотрел на себя в зеркало, которое протянул Калгак. Затем он посмотрел на своего телохранителя.
– Максим, намажь нос сажей. Спрячь эту белую кошачью задницу, и никто не сможет нас узнать. Мы выглядим как пара самых подлых наемников, нанятых защитниками караванов.
Перекинувшись парой слов со стражниками, двое мужчин выскользнули из северной двери дворца. Они повернули налево и пошли через военный квартал к стене пустыни. На марсовом поле они услышали пароль от легионеров из расквартированной там центурии Антонина Крайнего: libertas. Они назвали отзыв – principatus – и продолжили свой путь.
Они поднялись на зубчатые стены в северо-западном углу стены у храма Бела. Обменявшись паролем и отзывом с еще одним караулом – libertas-principatus, – они некоторое время стояли у парапета, глядя на ущелье на севере и великую равнину на западе. Вдалеке мириады костров лагеря Сасанидов отбрасывали на небо красноватое зарево. По пустыне разнесся низкий гул. Заржал персидский конь, и совсем рядом ему ответил римский.