Восток
Шрифт:
Атарик мысленно выматерился, в очередной раз пообещав себе с возвращением поставить на место слишком много позволяющего себе пулеметчика, и отправился проверять остальных. Еще не хватает обнаружить спящих.
Рота расположилась вогнутым полумесяцем на невысоких сопках, мимо которых и пролегала дорога. Его пульвзвод перегораживал проход, а остальные должны были ударить с флангов. Классическая засада прямо по учебнику.
Под ногами пискнул сурок-тарбаган и поспешно удрал в нору. Прямо напротив позиций паслось небольшое стадо газелей, игриво помахивая черными хвостиками. Высоко вверху планировала какая-то хищная птица. Тишина и спокойствие.
Ехал и успокаивал себя: мол, не на всю жизнь. А что? Совершить пару подвигов или в Академию поступить. Легко и просто одному из тысяч желающих. Окончил — и в столичный округ. Раз-два, горе не беда! Через год забудешь все на свете от столь замечательной жизни, и останется исключительно умение орать на солдат.
Ерунда. Не пытаться — не получится. Отец тоже начинал в не самом лучшем месте. Ничего, полковником в отставку ушел, а уж жену отхватил — мечта любого военного. Всю жизнь по гарнизонам — и не жаловалась. Сейчас таких не делают. И не в том дело, что из нищего аула. Уж ему-то рассказывать не надо — собственную мать прекрасно изучил. Она могла и огреть палкой, и сказать обидное. А все равно ее уважали и любили окружающие. Душевная женщина, всегда людям помочь готова.
Все было в порядке. Ориентиры и сектора обстрела распределены. Огневые точки обложены камнями, указания розданы еще вчера. Пулеметчики уважительно кивали и находились в боевой готовности. Оставалось только ждать. Хуже ничего не бывает. Пока делом занят, вроде и время летит незаметно. А тут лежи и не шелохнись. Где эти суки бродят? Давно пора прибыть!
Газели неожиданно сорвались с места и смешными прыжками помчались в сторону. Появились первые всадники. Сначала десятка два — боевое охранение, потом длинная вереница остальных.
Вот сейчас, мысленно прикидывал Атарик, представляя себе крутящего подрывную машинку сержанта-сапера. Пора!
Взрывы в конце колонны все равно раздались неожиданно. Он даже дернулся. Склоны сопок ожили, расстреливая шарахнувшуюся банду. Монголы заметались в панике, падая под выстрелами и теряя последние остатки разума, и только часть отреагировала мгновенно. С дикими криками и улюлюканьем они рванули вперед, прямо на Атарика.
— Огонь! — крикнул лейтенант.
— Аллах Акбар! — завыл в экстазе Швец, расстреливая несущихся на них конников.
На краю сознания лейтенант слышал еще и азартные выкрики справа, от второго М-9, ничего не понимая. Пулеметчик орал, мешая корейские слова с ругательствами. Вряд ли он бы и сам объяснил смысл. До позиций не добрался ни один. Шесть пулеметов в упор — это страшно. Через несколько минут на земле валялась куча тел и бились раненые лошади.
Слева взлетела сигнальная ракета, и Атарик, срывая голос, заорал:
— Прекратить огонь!
Он с удивлением понял — первый в его жизни бой закончился. В голове остались лишь обрывки виденного. Командовал и стрелял он на чистых рефлексах. Даже испугаться некогда было. Все действия отработаны на многочисленных чудовищных тренировках в училище. Каждый день они валились в койки в полном изнеможении и жутко ненавидели своих преподавателей. А ведь пригодилось.
Одна из лошадей вдруг вскочила с земли с жалобным ржанием. Передняя нога была сломана, и, пытаясь наступить на нее, она вновь
— Трофеи бы посмотреть, — страшно нейтральным тоном предложил Швец.
— Третьи номера, — злорадствуя в душе, приказал Атарик. — Пошли!
Он прекрасно знал, с чего такая озабоченность. Пошарить в карманах убитых на предмет денег или золотишка. Барахло никому не нужно, оружие придется сдать, а монеты или купюры недолго и в карман сунуть. Серебряные мексиканские доллары и золотые дирхемы еще прежних Каганов служили в Китае и Туркестане вполне исправно. Бумажные как раз ценились меньше, но и такие сойдут. На них не написан прежний владелец. Эти уходили от преследования и наверняка все ценное на себе везли.
— Оружие собрать, проверить вещи. Осторожнее. Вдруг кто живой.
Он не прошел и пяти шагов, как навстречу кинулся харачин, возбужденно приплясывая и размахивая отрубленной головой.
— Дамбиджалцан, — с улыбкой маньяка на широком лице восторженно сообщил во всеуслышание.
— Кто? — брезгливо отодвигаясь от неприятной вещи, переспросил Атарик.
— Джи-лама, — сказал кто-то из солдат. — По медали точно отвалят. Крутите дырки на мундирах, парни! Главное — на нас записать.
— Гамчхан, — порадовавшись всплывшему в памяти имени, приказал Атарик, — хочешь награду — забери и сохрани. А то ведь унесет вместе с честно заслуженной медалью.
«Почему я?» — было ясно написано на скривившемся лице солдата.
Потому что в армии инициатива наказуема, мысленно ответил Атарик. Не мне же эту гадость таскать.
— Дай, — сказал Гамчхан, протягивая руку за жутким трофеем. — Спасибо. Обязательно всем расскажем, что именно ты ему башку отсек. И найдите мне, Аллаха милосердного ради, мешок какой-нибудь! Противно.
Через полчаса, когда взвод старательно уминал сухой паек, Швец неприятно хмыкнул и достаточно громко сообщил:
— Чичас втык будет. Вона, уже пожаловался.
Атарик поспешно вскочил навстречу старлею, приближающемуся в сопровождении давешнего монгола.
— Оружие собрано, имеются японские винтовки и М-9…
— «Арисака», — мельком глянув, пробурчал Видаль. — А почему за окрестностями не смотришь? — Он ткнул в сторону сопок, где маячили два неподвижных всадника. — Каким местом думаешь?
Атарик мучительно покраснел. Упрек был вполне заслуженный. Про охранение он упустил на радостях.
— Ладно, собираемся и уходим. Быстро!
— А хоронить?
— Ты в Монголии, — мимоходом заглядывая в мешок с головой и удовлетворенно кивая, сообщил старлей. — Ламаисты покойников не зарывают. Теоретически, в зависимости от того, под каким знаком родился, необходимо бросить в реку, прямо у дороги, подвесить на дереве или сжечь. А практически выносят за стойбище и так и оставляют волкам и грифам. Оно даже полезно: быстрее съедят — быстрее душа выйдет. Если падальщики не спешат, очень много в жизни нагрешил. В Урге иной раз прямо на улице запросто встречаются псы с человеческой рукой или ногой в пасти. Со стаей в одиночку встретиться небезопасно. Они человечину любят и людей не боятся. Мы их стреляем, да без толку. Общую облаву делать надо. Так что нормально. Валяются — и хрен с ними. Быстрее! — зарычал он на солдат. — Домой пора. В баньку. Равняйсь! Смирна! Правое плечо вперед. Пошли!