Восторг, моя Флоренция!
Шрифт:
– Куда? – спросил Лука. Я показала рукой влево, и вскоре мы уже стояли около двери моего дома. Я уже чувствовала, что на следующий день я буду горько жалеть о том, что произошло этим вечером.
Лука взял меня за руку и быстро поцеловал в обе щеки.
– Спокойной ночи.
– И тебе, – ответила я, опираясь на дверную ручку, чтобы не упасть, и стала искать ключи. Я нашла связку ключей и стала перебирать в поиске нужного, которым открывается дверь подъезда. Каким-то чудом я нашла правильный ключ, попыталась вставить его в замочную скважину, но не смогла в нее попасть.
– Подожди. – Лука взял у меня ключ и открыл дверь подъезда. – Я поднимусь с тобой до квартиры, хорошо?
– No, –
Он рассмеялся. Его смех в окружающем нас полумраке казался мне нежным.
– Я просто доведу тебя до двери, sai?
Я почувствовала, что краснею.
– Grazie, я в полном порядке, – ответила я и зашла в подъезд и, закрывая дверь, увидела удивленное выражение на его лице.
В квартире было темно. Я побрела в спальню, открыла жалюзи и увидела, что Лука медленно идет по улице и исчезает за углом. Меня трясло, и я немного успокоилась после того, как выкурила сигарету. Я курю редко, только в такие дни, как этот. Снова начался дождь, и, стряхивая из окна пепел, я ощутила, что воздух на улице стал холоднее. Я закрыла глаза и начала вспоминать, что съела за прошедший день. Строила свою пирамидку. Ох, длинный был день, столько всего в нем было. Кофе. Салат. Постепенно я добралась до момента своего прихода в клуб и поняла, что было бы неплохо хотя бы приблизительно вспомнить, сколько выпила. Потом я вспомнила куски хлеба, которыми, словно во время причастия, меня кормил Лука в машине. Я старалась об этом позабыть, мысленно заставить себя видеть лишь одну его руку, протянутую в жесте доброты. Но потом потерялась и рука. Нет, не надо. Голова начала гудеть. Я бросила сигарету на улицу, стремительно побежала в ванную, и меня вывернуло наизнанку.
Глава 5
Я проснулась на следующее утро и увидела, что дождь все еще не закончился. В гребном клубе все тренировались в этот день в помещении: народу набилось много, громкие звуки работы на тренажерах, старики, сидевшие на улице у реки, перекочевали в бар. Я приняла решение сегодня не идти в клуб. Надо было начать искать работу, но я и этого не сделала.
Вместо этого я пошла в церковь Сан-Фредиано, расположенную на другой стороне реки в районе под названием Ольтрарно. Лука был совершенно прав – эта церковь удивительно красивая. На стене церкви небольшая табличка с информацией о том, что в монастыре жила и умерла Мария Магдалина де Пацци [10] . На территории церкви святой посвящена целая часовня, в которой я увидела картину с изображением Марии в состоянии экстаза. На выпуклом потолке купола нарисовано, как Мария приветствует души праведников в раю с распростертыми объятиями. Вот, значит, что Лука порекомендовал мне посмотреть. Больше какой-либо информации у меня нет ни в тоненькой брошюрке, которую мне вручили у входа, ни в моем путеводителе. Ворота расположенного рядом женского монастыря оказались закрыты.
10
Maria Maddalena de' Pazzi, 1566–1607, католическая святая, монахиня-кармелитка, мистик (прим. пер.).
Я зашла в кафе поблизости от церкви. День серый, и мне хотелось согреться. Я выпила кофе и не торопилась уходить. Я провела в этом кафе практически до вечера: читала и сквозь большое окно смотрела, как люди пробегали под дождем. Я вернулась в это кафе на следующий день и в день после этого. Официанты ничего не имели против того, что я пью кофе, заказываю
Я читала про Екатерину Сиенскую. В подростковом возрасте она умоляла родителей разрешить ей вступить в доминиканский орден «кающихся сестер», которых так называли в Сиене из-за их накидок – мантеллаты – и который состоял из престарелых вдов, проживавших в базилике Сан-Доменико, но родители отказали, так как она не была вдовой. Екатерина не хотела выходить замуж. Она разыграла свою «козырную карту» – стала болеть. Отец отвез ее на термальные источники, но горячая вода не улучшила ее здоровья. «Моя болезнь – это знак Господа», – сказала она родителям, после чего те разрешили дочери молиться с вдовами, и Екатерина исцелилась.
У Екатерины были видения, и она периодически входила в состояние экстаза. Находясь в экстазе или в трансе, она не чувствовала боли, когда люди, считавшие, что она симулирует, втыкали ей в ноги иголки. Ее видения, а также то, что она утверждала, что стала «Христовой невестой», обеспечили ей популярность. Потом она начала исцелять хромых, высасывала яд змей из укусов и гной из ран больных. Она научилась читать, стала активно участвовать в политической жизни и переписываться с папой римским.
Святая Екатерина очень мало ела. В возрасте восьми лет она перекладывала мясо из своей тарелки в тарелку брата, а к тому времени, когда ей исполнилось шестнадцать, питалась только фруктами и овощами. После еды она при помощи перышка или стебля укропа вызывала рвоту и избавлялась от всего того, что съела.
Одному из посетителей кафе принесли заказанное им блюдо, запах которого дошел до меня, и в моем животе все сжалось – сначала от голода, а потом от отвращения к еде. Я прекрасно понимала поведение святой, отказывавшейся от пищи. Я прекрасно помнила, когда я сама начала ощущать яркие и странные переживания:
Озноб.
Мне казалось, что солнце светит слишком ярко.
Звуки казались слишком громкими и навязчивыми.
Потом я начала внимательно отслеживать и запоминать все то, что съела. После этого окружающие стали восторгаться моей худобой, а потом задавать вопросы. «Как тебе это удается?» – интересовалась Клавдия, глядя на мою худобу в декабре, январе и феврале. В голосах Клавдии и других, восторгавшихся моим внешним видом, звучал вопрос: «Как тебе удается победить плоть?» После того как Екатерина стала мантеллатой, она практически перестала есть. Мое тело остается без еды, в таком состоянии сладкой пытки, которое я еще никогда не испытывала. Екатерина была пустой и открытой. Мне хотелось думать, что она ни с кем не делилась сладостью своей боли. «Мое тело принадлежит Тебе», – писала она.
Письма Екатерины преисполнены любовью. Душа не может жить без любви. Душа соединяется с предметом любви и изменяется под влиянием этого чувства. Я завидовала экстазу, испытанному святой, которая сделала себя совершенно пустой, освободила от лишнего. Можно ли назвать любовью то, что она переживала? Являются ли любовью вызванные голоданием состояния транса? Любовь, как мне кажется, – это своего рода передача. Визуализация и последующая передача видения, с размытием всех границ до тех пор, пока остается только объект твоей любви. Я очень надеялась на то, что что-то подобное произойдет в моих отношениях с Джулианом. Надеялась на то, что с ним я уже не буду просыпаться по утрам, мечтая вернуться в сны, которые не приносили облегчения. Но Джулиан оказался слабее нового утешения, которое я себе нашла. И он отпал, как отпали и все остальные.