Вот это жизнь!
Шрифт:
И, во-вторых, Даша должна была играть с не просто чужим мужчиной, а с царем, то есть господином и общим родителем. Ей не надо было скромничать, до какой-то мере, он тоже был родным мужчиной. И даже то, что она была княжна из старинного боярского рода, только сближала ее с царем, что всегда подчеркивали аристократы из боярской верхушки. И что тогда горевать?
Тем более, новомодное и весьма вызывающее хотя бы отчасти поведение Даши сыграло на пользу всем Хилковым. Царь, что-то почти промурлыкав что-то невесте, от чего она вновь густо покраснела, подошел к мужским представителям рода. Легкий тычок
— Хороша у тебя жена, герр Дмитрий и поведению ты правильно учишь. Дичок пока, но уже немного говорит по-голландски. Я тобой доволен!
И уже к старшему Хилкову, князю Александру Никитичу по-русски:
— Не зря пришел на свадьбу. Князь Александр, я вижу молодые у тебя живут по-новому. Гут! Иди и ты туда же и тебя награжу!
Он крепко хлопнул по плечу, что, как известно, означало высшее благоволение царя. Александр Никитич был по боярски спесив и не терпел даже прикосновения. Только рукой иногда и только «братьев» из боярской Думы. Но сейчас он был доволен до легкого обморока. Царь почти признал его своим! И пусть Петр Алексеевич сейчас после братины водки, поданной ему Дашей, изрядно был пьян, но ведь не гневался, как на других бояр, а ласково разговаривал. А ему ведь и много не надо — чтобы Даше было изобильно, да вот теперь зятю Дмитрию хорошо.
А это требовало, такое уж время, чтобы и глава рода Хилковых был на хорошем счету у царя. Иначе, если он будет гневить, то и остальном солоно придется, даже, пожалуй, и Дмитрию. Тот, хотя и приходится у царя на хорошем счету, но теперь Хилков и монарх это, несомненно учтет.
Гости меж тем уселись за стол — славословить молодых, пить старый мед да фряжское вино и, сугубо для царя и для его приближенных, гданьскую водку… ну а во главе стола молодые да отец рядышком. Тот хоть ел что-то неброское и пил кубок с медом (больше, скорее показывал, чем пил). А молодые ни то, ни другое. Все по давнему обычаю!
А Дмитрий и Даша, пусть через силу, но были обязаны благодарить каждый тост гостей и целоваться по общему требованию. А те и рады стараться, особенно с каждым фужером и бокалом вина, меда и водки.
Гости с весельем, а молодоженам в тягость. И никому ведь не пожалуешься, обычай! Но еще с большим требованием приходила к ним любовная нега. Дмитрий только сейчас понял, что это и не издевательство над женихом и невестой, а своего рода подготовка перед первой ночью. Чтобы уже там без осечек. А то жизнь здесь тревожная, тяжелая, второй попытки может и не быть. Или молодого мужа убьют в очередной войне, или жена умрет с какой болезни. И больше нет православной семьи!
Они целовались так какое-то время на виду у всех гостей, потом, как будто им подали общий сигнал, все стали вставать, а отец Даши объявил, что молодежи пора в постель.
Ух, дело молодое, нехитрое, — удивился Дмитрий, — а как-то так нечаянно тело волнуется. И Даша, смотри-ка, побледнела лицом. «Эй, Саша, отвянь, — посоветовал попаданец своему телу и немного сознанию, — сколько у тебя было женщин, что в XXI веке, что в XVIII? Что так задергался?»
Но, прежде всего, перекусить, весь день, почитай на ногах и без еды, как будто солдаты-первогодки на маневрах в XXI веке. А тут ведь не Российская армия, а твоя свадьба, еклмн, можно и мягче.
На
— Много есть не стоит, — предложил Дмитрий, — но по куску мяса надо!
— Ага, — согласилась Даша, — а то в брюхе уже совсем пусто. Утром же только ели. А на свадебном застолье хоть бы один гость предложил поесть, все горько да горько.
— А ты не против, — поддел Дмитрий, — так протяжно целовалась, я аж чуть не задохнулся.
— Так это, — заалела Даша, но все-таки сказала: — а поесть надо было, хоть немножечко.
Логичные слова. Прямо как не девушка, а опытный прапорщик армии будущего. Дмитрий в ответ передал ей куриное крылышко и ломоть хлеба, чтобы в семейной жизни горлицей полетела. Ну а себе Дмитрий по традиции оторвал ногу. Не бройлер, конечно, но поесть хватит, в завтрашний день можно будет переесть.
Поели наскоро, а потом одновременно отложили остатки еды, замерли в сладкой истоме поцелуя. Ух как хорошо было не только Дмитрию, но и Даше. Иначе она после поцелуя сама предложила:
— Подожди немного, я сниму платье.
Впрочем, ему пришлось не только ждать, о и помогать Даше со свадебным платьем. Утром-то ей помогали целых две служанки, в четыре руки завязывали на спине шнуры. А теперь их здесь нет, а спина осталась.
— Сбылась мечта идиота, — мысленно смеялся попаданец, — сколько мечтал вот таким образом помогать девушке снимать наряд, чтобы затем, и-эх! Лучше бы платья и не было.
Впрочем, теперь уже молодая жена не очень-то затянула с одеждой. Дмитрий тоже мгновенно расправился со своим нарядом, и вскоре они уже лежали в семейной постели молодоженов.
Глава 22
А на следующее утро, как в песне, «дан приказ ему на запад». Да-с, правда, приказ был дан Дмитрию на восток, и вообще стрельба и вооруженная борьба не планировались, поскольку поход был дан как хозяйственный, а точнее, финансово-хозяйственный. Серебро надо добыть и привести к царю, тем самым ознаменовав добычу отечественного драгметалла. А так разделились ведь!
Он уехал, а Даша осталась одна на свадебной кровати. Злобный царь Петр Великий, что б его на том свете черти поджаривали лишь на прогорклом подсолнечном масле, которого в начале XVIII века в России еще не было. Ведь хотя бы сутки дал молодежного счастья. Нет, пришел одним из первых в комнату молодоженов, посмотрел на кровавое пятно на постели — признак чистоты и непорочности невесты. И объявил, дабы жених немедля, сегодня же выехал на Алтай с государевым делом.
Да как же так-то? Разгоряченный Дмитрий еще совсем голый выскочил к государю, чтобы доказать, хотя бы улестить и пусть немного, но побыть с молодою женой.
Такая демонстрация мужского естества вызвала громкий смех гостей, в котором утонули все возражения Дмитрия. И громче всех смеялся, пожалуй, сам царь.
Насмешил попаданец, послужил клоуном — скоморохом, так что теперь его слова и серьезно и не принимали. А что, сам вызвался ехать, сам так представился курьезно, что теперь только и ехать, кто ж его будет слушать?