Вот и свела нас судьба (детство в серых тонах)…
Шрифт:
Вот до других кукол у меня руки пока не дошли. Отвлекли старшие товарищи. Нежданно в четверг они вызвали меня в консерваторию и представили меня и самому Мариусу Ивановичу Петипа! Как раз принёс Фёдору Осиповичу, уже один, раз сильно занятая тётя разрешила, недавно записанный «Арабский танец» к «Щелкунчику», так и рисунки к этому танцу. Я даже растерялся. Сильно нежданно получилось. Ладно хоть ещё присутствовали и Александр Порфирьевич, и Модест Петрович. Мне с ними было спокойнее. Уж точно в обиду не дадут.
Именитый, ага, мэтр, уже примерно шестидесяти лет, как-то странно, но в то же время и высокомерно
— И этот маленький мальшик не хошет видейт меня? Пошему? Может, ти и меня прогоняйт, как Христиан Петровиш или литератор?
Я просто не понял, чего Мариус Иванович хотел. С другой стороны, настроить против себя и, главное, «Шелкунчика», важного и влиятельного, да и умелого режиссёра, наверное, не следовало.
— Э, Мариус Иванович, извините, пожалуйста, но я не понимаю, о чём Вы говорите. Простите, но до недавнего времени я просто никого в балете не знал. Вот только о Льве Ивановиче как-то старшие ученики в гимназии обсуждали, и они отозвались о нём хорошо. А Вы, говорят, сейчас задумали «Баядерку» с «Танцем теней»?
Я просто хотел отвлечь его от нападок на себя! Тут именитый балетмейстер уставился на меня уже как-то подозрительно. Честно говоря, последние слова у меня вырвались совершенно случайно! Похоже, от того, что я как раз и лихорадочно прикидывал, что же мне известно об этом знаменитом человеке. Сам не ожидал! Конечно, у меня имелись и некоторые знания об этом балете. Вдруг и о танце что-то припомнилось. Но, поняв, что нечаянно проговорился и как-то выдал себя, я постарался замять разговор:
— Э, извините, Мариус Иванович. Просто ученики в гимназии недавно обсуждали. И я слегка мельком и издали послушал. Уж такому признанному мастеру, как Вы, успех точно обеспечен. И, честное слово, я же не знал, что Вас могут заинтересовать неумелые попытки одного странного мальчика. Поэтому, если можно, пусть хотя бы Лев Иванович нам поможет.
— Мальшик, решайт, кто неумейт, это только нам! Да, ми знай, что твой работа пока не ошен хорош, потому его не брайт. Хорошо, ми мешайт не быть. Пусть Лев Иванович попробовайт. Может, он его хорошо сделайт?
Ага, вот как состоится премьера, и точно успешная, то Мариус Иванович от досады будет локти кусать! Пусть! Хотя, моя память говорила, что и «Баядерка» станет классикой. И на долю мастера точно придётся и немало других замечательных произведений.
Но мне всё-таки ближе был «Щелкунчик». Похоже, и в другой жизни он мне сильно нравился. Само собой, и «Лебединое озеро». Вот именно оттуда многие сюиты и всплыли в моей памяти. Только, вот, зря я заранее обрадовался!
— Мальшик, ты сказайт «Данец теней»? И что это такой? Как ти думай, рассказайт! Ми слушайт!
Похоже, Мариус Иванович решил не отстать от меня. И сильно требовательный возглас мастера не оставил мне другого выбора, как признаться, что у меня имеются кое-какие мысли и насчёт этого танца. Но что делать? Есть в моей памяти и сцены из этого балета! Я и кое-какую музыку оттуда помню! А «Танец теней» почти весь! Потому что это классика, и этот танец самая известная часть, и тоже что-то типа «Танца маленьких лебедей»! Ага, гвоздь балета!
Мне припомнилось и имя Людвига Минкуса, как я уже знал, композитора при дирекции Императорских театров. Это ведь он сочинил, то есть, сочинит всю музыку к балету.
Жаль, конечно, что я и тут отметился. Но, вообще-то, этот балет пока точно не поставлен! Похоже, что, как и «Лебединое озеро», и не написан. Явно работа только начата, но ещё не завершена. Что-то говорило мне об этом и следующих годах. Так что, особо и не рискую!
Старшие товарищи опять воззрились на меня с сильным удивлением. Но мне всё равно надо отвечать за свой прокол. Вот и сел я за стол и в течения часа всё рисовал и рисовал. Листов десять получилось. Конечно, просто наброски, и все к «Танцу теней»! А Мариус Иванович всё не уходил. Он, то ли дело, убегал, увлекая за собой моих старших товарищей, но чуть погодя все они дружно возвращались. Как я понял, всё-таки обсуждали «Щелкунчика».
Мои рисунки, похоже, заставили мастера сильно задуматься. И в качестве объяснения как бы своего видения я рассказал о танце почти всё, что вспомнилось. Конечно, немного был затронут и сам сюжет балета. Вот отчего наложила на себя руки эта индийская танцовщица Амани? Явно ведь не от хорошей жизни. Точно довели бедную красавицу! Да, почти всё согласно сюжету балета! И, вообще, тяжело жить простым людям в Индии! Может, у гейш-баядерок и прочих женщин низкой социальной ответственности жизнь весьма интересная и весёлая, но, наверное, ещё лучше быть просто женой хорошего мужчины? Может, и не так уж богатого?
Всё кончилось тем, что Мариус Иванович просто нагло дал мне наказ нарисовать как можно больше рисунков и даже попробовать что-то предложить из музыки. И мои старшие товарищи спокойно поддержали его. В ответ мастер как бы согласился помочь Льву Ивановичу с постановкой «Щелкунчика», и даже оставляя его главным. В общем, решили и за меня, и за него!
Конечно, после такого решения самого Петипы то уж точно никто не будет мешать постановке «Щелкунчике». И мои старшие товарищи таким поворотом дела были откровенно довольны. Кстати, мастер сообщил Александру Порфирьевичу, и явно умасливая нас, что «Половецкие пляски» сильно понравились и ему, и что в ближайшее время они точно будут поставлены и показаны как отдельное произведение. Тут даже я не выдержал и поблагодарил Мариуса Ивановича. И он посмотрел на меня вполне благосклонно.
А я вернулся домой просто взволнованный и усталый. Да, попробуй тут с такими монстрами остаться спокойным! Мало ли что я обладаю странными знаниями? Так ведь мне пока только двенадцать лет! Мальшик я, и довольно глупый!
Тем не менее, я быстренько записал в тайную нотную тетрадь ещё пару важных сюит из «Лебединого озера» — «Танец умирающего лебедя» и «Танец королевы лебедей», но откуда они, не указал. Хорошие и важные отрывки! Вот вспомнились, когда я мучил свою память, ещё в консерватории. Пусть уж будут, но теперь их, похоже, показывать кому-то точно не стоит. Слишком подозрительно будет.