Вот и свела нас судьба (на войну, да, на войну)…
Шрифт:
Само собой, ещё больше увеличивая подозрение еврейского семейства, я полностью записал Руфине и последнюю песню.
Далее, раз вечерело, и пора было снедать, чем бог послал, мы предались отдыху. Всё-таки устали лясы точить. Зато остальные пассажиры и не думали к нам приставать. Видно было, что они все прониклись чудесным концертом юного торговца. Конечно, поездка в вагоне второго класса хуже, чем первого, но, честно говоря, за последние дни мы, как ни странно, постепенно стали привыкать к дорожным неудобствам. Уже пошла четвёртая тысяча вёрст, что мы проехали, и неделя дорожных мучений. Лишь то, что я невольно заставлял переживать за себя тётю Арину и Александру, теребило
Ночь мы более-менее отмучились. Если уж терпели женщины, то что говорить о нас, будущих мужчинах? Конечно, вытерпели. Исаак Моисеевич попытался, было, сильнее разговорить меня и даже моих помощников, но на особое сближение мы не пошли. Хотя, неплохой у нас разговор завязался, и уже я сам немало выпытал об Одессе и тамошних делах у Руфины. И её родители нисколько не пытались нам помешать. Мы, конечно, больше обсудили музыкальные вопросы. Девушка, как оказалось, успела проучиться несколько лет в частной музыкальной школе и хотела продолжить учёбу даже где-нибудь в консерватории. Но тут я постарался ничем не выдать себя. Конечно, в Петербургской консерватории меня уже многие знают, но я ещё не тот человек, который может поручиться там за других. Так, честно говоря, и в немилости у многих чиновников и высоких особ. Хотя, для одной своей поклонницы можно было бы сделать исключение… Не знаю, правда или нет, но со слов Руфины выходило, что она сильно очарована творчеством князя Куракина. Действительно, девушка знала многие песни и мелодии, как бы сочинённые мной. Но многое, может, и до трёх четвертей из почти двух сотен произведений, до неё просто не дошло. Оказалось, мои книги, напечатанные в Германии, были как бы раскуплены ещё за рубежом, и она о них знала. Понятно, что в нашей империи эти книги купить было просто невозможно. Тем более, мы и сами не озаботились выпуском русских изданий, и немцам дополнительно ничего не заказали. Придётся написать тёте Арине письмо об этом.
Ближе к полудню мы с Руфиной даже устроители очередной небольшой концерт. На этот раз именно она сыграла на гитаре «Путь домой» и «Танец маленьких лебедей». Зато у неё не было нот и слов «Les Moulins de Mon Coeur» или «Мельницы моего сердца», и я их ей записал. И позже мы на пару спели вполголоса эту песню как на французском, так и на русском языках. Вышло, конечно, интересно и красиво, тем более, голос у девушки был так же хорош, как у тёти Арины. Весь вагон молчаливо и безропотно слушал нас. И концерт завершился исполнением мной «Песни про друзей». И, видно было, что и она людям сильно понравилась.
Честно говоря, музицирование отняло у нас немало времени и сильно отвлекло нас от дорожных неудобств. Мы и не заметили, как к вечеру добрались до Одессы, вообще-то, до «Большого» вокзала, честно говоря, не особо и крупного кирпичного здания где-то в окрестностях города. Хотя, интересное здание, как подсказали нам наши соседи, как бы в псевдорусском стиле. И к месту временного проживания нам уже пришлось добираться, понятно, на пролётках извозчиков. В небольшой поезд, скорее, даже паровой трамвай, следующий, как оказалось, до Куликово поля, мы садиться не стали. Всё равно потом пришлось бы взять извозчиков.
Кстати, Исаак Моисеевич, и явно по просьбе дочери, как бы решил принять скромное участие в нашей судьбе. Ну, это образно сказано, а так он направил нас для временного проживания в городе в доходный дом одного своего, как бы хорошего знакомого, ясно, что тоже его национальности, Абрама Самуиловича Маршака. Вроде, там можно было на несколько суток останавливаться в вполне
— Ох, Татьяна, твой Борис опять сильно удивил Папа и Мама. Надо же, и слово своё сдержал, прислав этот велосипед, и такие прелестные песенки сочинил. Особенно этот «Manchester et Liverpool» понравился всем нашим гостям.
— Конечно, Зинаида. Особенно твоё исполнение. Хотя, ты эту песню безусловно хорошо спела. И на велосипеде вволю покаталась.
— Так, Татьяна, твой голос всё же пока не совсем подходит. А для меня как раз. А ты её потом перед подружками споёшь. Хотя, и «Навсегда» тоже красивая песенка, жаль, что лишь на русском. И велосипед твоим останется. Всё же подарки Борис сделал именно тебе. Правда, странно, отчего он в Москву приезжал? Может, хотел с тобою встретиться? Но, правда, Папа и Мама тебе этого не позволили бы. Сама понимаешь, что нам нарушать их волю нельзя.
— Да, жаль. Всё-таки Борис ничего такого насчёт Папа и Мама, и нас не допускал. Конечно, он как бы оскорбил княгиню Барятинскую и графиню Стенбок-Фермор, но это они же сами о нём и его сестре плохо отозвались. Тем более, и прямого оскорбления не было. Мне сестра Бориса Александра понравилась. Мама же говорила, что и она очень способная и многие привилегии оформлены именно на неё. И, как я поняла, разную одежду для катания на велосипеде как раз Александра и создала. А теперь она ещё и баронессой стала.
— Это, Татьяна, конечно, так. Да, выдумки Бориса необычные. И его сестра способная. И последний концерт, что мы видели, был интересным. Особенно мне понравился номер с Кшесинскими. Мило получился. Понятно, что тебе тогда больше хотелось поговорить с ним, но Мама не зря велела забрать тебя. Другие могли неправильно нас понять. Всё-таки и так про вас разное думают.
— Э, Зинаида, нам же нисколько не зазорно общаться с Борисом и его сестрой. Теперь мы надолго уедем за границу, и опять увидимся с ним лишь после Нового года. А ещё и война наверняка не скоро закончится? А вдруг он нам и письма не будет писать?
— Ничего страшного, Татьяна. Хотя, он же какое-то время проведёт у себя в имении. Но, если захочет дружить, то напишет.
— Наверное, Зинаида, и так? Но я думаю, что всё-таки напишет. Борис хороший и настоящий друг!
Без сомнения, Одесса довольно большой город, как подсказал Исаак Моисеевич, даже под двести тысяч жителей. И разноязычный. Кто только здесь не жил?! Больше, конечно, русских и малороссов, потом евреев и, конечно, немало и представителей других народов. Понятно, как нам все уши прожужжал опять же Исаак Моисеевич, и нравы были в целом посвободнее, чем в остальных местах нашей необъятной Российской империи. Похоже, судя по его настойчивости, он раскусил меня. Хотя, как бы на одесский манер, так и не показал особого почтения. В Петербурге явно вёл бы себя иначе…
Хотя, пусть… Отказываться от своей фальшивой личины я пока был не намерен И, вообще, нравы одесситов меня не так уж особо и волновали. Тем более, и шататься по разным злачным местам мы не собирались. Нас — прежде всего, меня, а потом и моих помощников, вежливо предложенная приказчиком доходного дома двухкомнатная квартира вполне устроила. Вообще-то, ага, сервис тоже. Хотя, тут явно сыграла роль записка Исаака Моисеевича. Конечно, хозяина, Абрама Самуиловича, мы не видели. Потом, не будет же он лично заниматься размещением не самых важных постояльцев.