Вот моя деревня
Шрифт:
Димка устроился на работу, снял в городе дешевенькую комнату с печным отоплением, и Тамарка с удовольствием сбежала от дочки. Здесь она могла встречаться с Ваней, который мчался из Калужского по ее первому звонку, пока Димка был на работе. Они ходили на рынок, в магазины, гуляли по городу, взявшись за руки, как молоденькие и были вполне счастливы.
Ювенальная юстиция
Весть о том, что у фельдшерицы забирают детей, взбудоражила весь поселок.
— Да, нет, же приемных… С какого панталыку ейных забирать? — Халимындра всегда была в курсе всех событий. — В чем же она виноватая, Танька-то?
А
Это почти все, что могло сделать для своего будущего гражданина богатое государство. Катькин папка работал через пень колоду: то водилой, то грузчиком. Негде было работать! Мамка недавно родила девочку. Хотели, конечно, мальчика, как продолжателя рода, но получилась девочка. Кроме того, Катиной мамке было уже лет под одно место, и она боялась, что ее мечта просто не осуществится.
Дом они купили у цыган за материнский капитал. И это второе благо, которое, государство от всей души, дарило своим гражданам, — как и все дома в этом селе, не стоил усилий женщины, которая девять месяцев носила ребенка, в муках рожала его, а потом бедствовала без поддержки.
Ведь ни управляющего, ни старосты в поселке не было. Участковый милиционер в городе. И как он выглядит мало, кто знал. А три курицы, сидящие в администрации поселка, помощниками быть не могли — сами в бумажках едва разбирались. С бедой, с проблемой обратиться не к кому.
Сам двор цыганского дома, его так и называли — выглядел безотрадно. Собачья будка, щелястая, сбитая из чего попало, три дерева на весь участок… У входной двери пень, на котором Катя, придя из школы, пыталась рубить дровишки, если отец добывал несколько бревен у железной дороги. Щелястый сарайчик — дровник пустовал. Никакого забора. И зачем русскому крестьянину к дому прилагаются эти сотки, которые невозможно обустроить без денег!
Так вот мамка Кати обратила внимание на Кристинку. Она задала ей несколько вопросов о жизни в доме фельдшеницы, и почему-то не поверила ее однозначным ответам: «Да все нормально».
Катя усмехнулась и сказала матери:
— Ты у нее спину посмотри.
Кристинка не ожидала от подруги такого предательства.
— Я же просила!..
Спина Кристинка представляла собой огромную гематому.
На следующий день Катькина мать села в школьный автобус вместе с детьми.
— Вы Кристину и Аню вообще замечаете? — запальчиво спросила она учительницу. — Или вам нет дела до приемных детей? Их избивают, над ними издеваются, эксплуатируют детский труд, а вы ничего не знаете?..
Девочек сняли с урока, повели в кабинет директора, Наталью Анатольевну, она отвечала за сирот, вызвали. Катина мать обнажила им спины, девчонки, съеживались и прятали глаза в пол. Спина Ани была чистой, зато Кристинкина полыхала.
— У нас ювенальная юстиции действует? Или только по телевизору говорят? — спросила Катькина мамка у Натальи Анатольевны. — Детей защищают от садистов или нет?
Защитили. На второй день приехала инспектор Оксана Юрьевна из городской опеки и забрала детей обратно в детский дом.
Потом Катькина мамка сожалела о своей запальчивости. Надо было все же вперед сходить в дом к фельдшерице, приглядеться. Надо было Наталье Анатольевне сообщить
Но что делать, если русский человек живет по принципу: сначала сделает, а потом подумает.
Лешка
Лешка окончательно забросил Викин дом. Осталась недоделанной ванная комната, печка, новые двери стояли без наличников, в комнатах не было плинтусов. О каком сарае и бане можно было продолжать речь! Ясно было, что больше он не явится. Последний разговор шел исключительно на матах. Культурная Вика за полгода пребывания в деревне прекрасно освоила эту несложную лексику, все ему высказала, не хуже Халемындры или Нади. Он упрекал ее за жадность, она-де еще ему должна мани-мани и, вообще, не ценит его мастерства.
Мать его Ида делала вид, что не понимает, о чем говорит Вика, а Вика говорила о наркомании. Ида, придуривалась, будто сроду не знала этого слова. Запои у Лешки редкие, два-три раза в год, — утверждала она. Очень было обидно от того, что деревенским получалось у нее морочить голову с этой Лешкиной бедой, а приезжая тут же раскусила его и оповестила об этом всю деревню.
Вика прекрасно понимала, что в пьянку Лешка бросается, пытаясь выбраться из ломки — и тогда в ход идет все — Чибисовский самогон, «Партос», водка неизвестного происхождения, доставаемая из-под прилавка. Клин клином вышивается.
А через день он валялся возле магазина, в зюзю пьян. Односельчане бережно обходили его — что поделаешь? Пропьется, отблюется, проспится, вымоется, оденется и сядет на новый скутер, который достался ему, считай, задарма, от глупой бабы. И глядя на его прямую посадку, на серое, но свежевыбритое лицо, и нагло глядящие глаза, никто не скажет, что недавно он валялся обоссаный в прилюдном месте. Да и разве он один?
Домик напротив
Как раз напротив Натальи Сидоровой, окна в окна уж третий год пустовал низенький финский домик. Опять же русские немцы из казахстанских купили его для своей матери. Сама же хозяйка посещала пустующий дом редко. Она работала в городе, и больше не рассчитывала на своих детей. В Германии жили они внапряг, постоянно меняли работу и не испытывали никакого удовлетворения от того, что стали гражданами Германии. Но мать после приезда из Казахстана осталась без жилья, надо было ей помогать. И они помогали, как могли. Сама же она, работая посудомойкой в городе в престижном ресторане «Кловер», принадлежащем мэру Калининграда, снимала обшарпанную комнату, и копила денежки на ремонт домика в деревне. Экономила она на транспорте, убеждая себя в том, что ходьба пешком чрезвычайно полезна для здоровья, а это сотня в день. Экономила на вещах, которые покупала теперь только в сэкенд хенде. Ей давно хотелось покоя, но до него рукой достать было ей невмоготу, несмотря на пенсионный возраст и имеющуюся в наличии жалкую пенсию.
Летом, в отпуск, она обнесла участок сеткой — рабицей, залила цементом полы, вырыла траншею под сантехнику. С помощью того же Ваки, Рыжего и пацанов, что покрепче. Потом отдала контрольный ключ Наталье, поручила приглядывать за домиком, и уехала.
Вот Наде и пришла идея — поселить Вовушку в этом домике. Как на зло, в квартиру, которую снимал Вовка, перед тем, как переехать с Настей в Калининград, вернулся из мест не столь отдаленных хозяин. Хозяин этот с дружками Вовушку споил, съел в один присест все Надины припасы-заготовки. Перетрясли и его сумки, лишив теплой одежды, не только Вовушку, но и Надю, сосредоточившую всю собственность поближе к отъезду в этой самой нехорошей квартирке.