Вот так бывает
Шрифт:
— Это… Понятия не имею.
— Имеешь. Имеешь, но не говоришь. Думаешь, я дурак и не понимаю, что что-то происходит? Проколотые шины, падение ребёнка, синяки на шее и ты напуганная. Посмотри на себя, Саш. Ты трясёшься от каждого шороха. В машине ты постоянно смотрела назад в окно, словно боялась, что нас преследуют. У меня опыта в этих делах нет, но всё это выглядит очень уж странно. — Он встал передо мной, коснулся моих плеч и более мягче сказал: — Я ни в коем случае не хочу лезть не в своё дело, но если тебе нужна помощь, я готов.
— Почему? —
— Потому что так чувствую. Это плохо?
— Нет. Что ты чувствуешь?
— Что в твоей жизни не все так сказочно, как ты пытаешься преподнести. За последние годы ты изменилась, и не внешне. Ты по-прежнему красивая. Однако измучена, истерзана и… этот побег в Синегорск…
Я обернулась проверить, не идёт ли врач. Никого не было. Костю, видимо, чем-то отвлекали, потому что не слышала больше его плача. Мой ребёнок ни в чём не виноват, и только любовь к нему заставила сдаться. Глаза наполнились слезами. Я уронила голову на грудь Романа и в течение минуты тихо плакала.
Сильные руки теснее прижали меня к телу, а потом я чувствовала нежные поглаживания по спине.
— Маша сказала, что твой муж обращался с тобой плохо…
Резко подняла голову, и мне было плевать, что наши лица вдруг оказались совсем близко.
— Маша?
— Вскользь упомянула.
— Хм. Так вот откуда эта проницательность…
— Ты злишься? — кротко произнёс Роман. — Прости. Думаю, я не имею права расспрашивать тебя. Не моё это дело.
— Да нет! — я оттолкнула его, а потом и вовсе отошла к другой стене. — Раз уж тебе кое-что известно, нет смысла скрывать моё никчемное существование. Я развелась с Олегом. Он избивал меня многие годы, изменял и не считает, что делал что-то не так. Он приехал в Синегорск вслед за мной, чтобы доказать, какой он сильный и властный. Он душил меня, а когда Костя прибежал и закричал, Олег ударил его. Костя упал и…
— Шины тоже проколол этот властный и сильный?
— Больше некому.
Вышел врач, прервав наш разговор. Он объяснил, что у Кости лёгкое сотрясение и небольшая гематома. Пообещав, что это скоро пройдёт, выписал нам лекарства и отпустил домой.
Я выдохнула с облегчением.
7
Я вернулась на кухню, как только убедилась, что Костя уснул. В больнице ему сделали укол, благодаря которому жар спал и боль утихла. Теперь ребёнок проспит до утра. А вот я вряд ли усну.
— Я тут похозяйничал, чай заварил. Простишь? — улыбнулся мне Роман, стоя у плиты. Он не только свежий чай заварил, но нашёл, с чем его попить.
Не удержалась от взаимной улыбки, затем тяжело села на стул. Я так устала и вымоталась, что не смогла бы даже воду в чайник налить.
— Не откажусь, если поухаживаешь.
— Это я с радостью, — тепло отозвался Роман. — Чай — это чудодейственный напиток, помогает видеть великое в мелочах.
— Очень любопытно, что же такого великого я смогу сейчас увидеть.
— Да хотя бы то, что у тебя есть вода и заварка! Но главное — чайник!
— О да! В этом можно рассмотреть великое!
—
— Что-то даже любопытно стало.
— Дедушка моей коллеги страдает от боли в спине, а когда приходит в аптеку, средство обязательно находится внизу. Досадно? Да! Но ведь можно попросить продавца помочь, а не раздражаться. Ещё такой пример. Как-то купил книгу, а в самом начале страницы не до конца открываются и приходится всячески извращаться, чтобы строчку прочитать. Нет, тот, кто печатает такие книги, вряд ли их читает.
Роман тараторил в такой задорной форме, что мои плечи поневоле начали трястись, смех рвался из груди. Я представляла ситуации, и это веселило.
— Моя тётя любит кошек, но ещё любит красивую мебель, и чтобы кошки точили когти, она приобрела когтеточилку — или… короче, как-то так называется — и что ты думаешь? Когтеточилка как новенькая, а новый диван как старенький.
Я снова прыснула. Рома улыбался и, видя мой смех, продолжал.
— За что люди ненавидят очки? Правильно! В дождь они становятся в крапинку или… в капельку. А мой друг купил фотоаппарат — ценник наклеили прямо на объективе. Он так и не отодрал его!
— И как фотографировал?
— Отнёс назад и сказал, чтобы сами с таким объективом фоткались.
— Да, ты прав, — я взяла печенье и откусила, — мелочи жизни действительно ничто, но когда на горизонте беда…
— Я ведь это не к тому, чтобы ты вспоминала ужас этой ночи.
— А к чему?
— Шины на твоей машине — мелочь. Заберу её утром. Так… у нас там выходные, придётся до понедельника потерпеть. Если хочешь, я повожу тебя, куда надо, там, в больничку или на базар. У меня рабочий день свободный: хочу сижу в офисе, а хочу уезжаю.
Я уставилась на Романа.
— Что-то не так? — спросил он, не понимая резкой смены моего настроения. Секунду назад я улыбалась, а теперь от улыбки не осталось и следа.
— Не нужно так беспокоиться. Я и так доставила тебе неудобства своими проблемами.
— Кто, если не друзья? Да, я никогда не был тебе другом в школе, но могу стать им сейчас. Или… в твоих воспоминаниях Цепкин по-прежнему лузер?
— Школьные годы — другая моя сторона, — тихо произнесла я, залившись краской. — Разве я обратилась бы к тебе, если бы относилась так же, как когда мы учились. В те времена я и не замечала тебя… прости.