Вот в чем фокус

Дробиз Герман Федорович

Он затолкнул их в кухню и разлил водку по стоп­кам.

—- За помин души,— объявил он и строго предупре­дил,— Не чокаться.

— Кто умер-то?— озабоченно спросила жена.

— Кто?— эхом повторил Игореха.

— Вам не понять,— трезво выговорил Турбобу­рин.— Птичка сдохла.

«ПРИМИТЕ ПОСУДОЧКУ!»

Однажды под вечер в редакцию городской газеты, слегка шатаясь, входит неизвестный. Он небрит, помят и тащит

за собой авоську, набитую пустыми бутыл­ками. Авоська брякает по стенам. На шум и звон вы­глядывает единственный задержавшийся в редакции со­трудник.

— Извиняемся,— говорит незнакомец.— Посудочку у меня не примете?

— Здесь редакция, а не приемный пункт,— строго отвечает сотрудник.

— А если они не принимают? Вы их критикуете, а они все рано не принимают. Вот сами и примите.

— Если у вас факты, зайдите завтра, трезвый, я за­пишу,— говорит сотрудник, подталкивая посетителя к выходу.

— Да тверезый я, тверезый! — сопротивляется тот.— Нисколь не выпимши, но сильно устамши, оттого и ша­тание.

— Хорошо, хорошо, а все же идите домой. Вы мне мешаете.

— Домой не могу. Жена не пустит. Она сказала: «Пока не сдашь, домой не возвращайся». Сегодня ка­кой день?

— Среда.

— Вот видите. А это в понедельник было. Две ночи на вокзале ночевал. Я же вам говорю: нисколь не вы­пимши, но сильно устамши... Пока не примете, не уйду.

— Послушайте!— подымает тоном выше сотрудник.— Не могу я у вас посуду принять: здесь редакция.

— Вот и в филармонии то же самое говорят,— взды­хает посетитель.— Здесь, говорят, филармония.

— А вы, что, и в филармонии были? Зачем им ваши бутылки?

— Я им объяснил: ксилофон можно сделать. Инстру­мент такой музыкальный, знаете?

— Чушь какая-то,— бормочет сотрудник.— Что же вы, все по филармониям, по редакциям, а если вам по приемным пунктам пройтись?

— Что я, идиот?— обижается посетитель.— Неуже­ли не прошел. Вы их критикуете, а они не берут. Вот сами и берите.

Авоська надвигается на сотрудника.

— Не возьму,— отпихивает ее сотрудник.

— Толкаете на преступление,— неожиданно заявляет посетитель.

— В каком смысле?

— Семью рушить придется. Я тут с одной прием­щицей договорился: если женюсь на ней, тогда примет. Вот сейчас пойду и женюсь. И все из-за вас.

«Это уж полный бред»,— думает сотрудник.

— Пошутили и хватит,— говорит он.— Прощайте.

— Вам хорошо,— плаксиво отвечает посетитель.— У вас, может, вообще жены нет. А у меня замечательная жена, любимая. Каково мне ее на приемщицу менять?

«Сумасшедший»,— думает сотрудник.

— Ну так не меняйте.

— Примите посудочку, тогда к старой жене пойду. А иначе вообще не

уйду отсюда. Две ночи на вокзале ночевал, сегодня у вас переночую.

— В милицию позвоню,— предупреждает сотрудник, с ужасом наблюдая, как посетитель укладывается на редакционном диване.

— Не стыдно?— укоризненно спрашивает посети­тель.— В милицию... Я разве хулиганю? Оскорбляю?

— Но вы меня задерживаете. У меня срочная статья в номер.

— Вот и пиши свою срочную статью, а я тут, ря­дышком, полежу. Я тихонько...

Он с удовольствием перекатывается по дивану. В ди­ване играют пружины.

— Одна... две... пять... десять...— сотрудник считает бутылки.— Черт с вами! Приму.

От радости посетитель подскакивает на диване:

— Примете?!

— Выставляйте на подоконник.

Посетитель бросается выполнять приказание.

— Эту не возьму,— сухо говорит сотрудник.— Битое горлышко. И эту. Трещинка.

— Где трещинка?— возмущается сдатчик.— Это во­лосок прилип.

— Не возьму,— непоколебимо отвечает приемщик.— Вот вам за восемь бутылок и катитесь ко всем чертям.

— Качусь, качусь. Спасибо вам большое!

Он кланяется и исчезает. Но вскоре возвращается:

— Извините, у меня вопросик: вы честно приняли или пошутили?

— Я же вам деньги дал.

— Нет, я в том смысле, что у вас ведь редакция, а не приемный пункт. Вас начальство не заругает?

Сотрудник молчит. Сосредоточивается на статье.

— А то я-то ведь пошутил. И насчет вокзалов, и приемщицы. И про филармонию. Просто вышел из дому с посудой, и вот к вам зачем-то занесло. Ну, люблю пофантазировать. Как говорится, мысля играет...

Сотрудник молчит, уткнувшись в бумаги.

— Если обиделись, могу бутылочки обратно взять. И деньги верну.

Нет ответа.

— Обиделся,— вздыхает шутник.— Ну и обижайся!

Он уходит, на этот раз окончательно. И сильно хло­пает дверьми на всем своем пути к выходу.

КТО Я?

Пробуждение было ужасным. Я открыл глаза и пря­мо под собой, на расстоянии трех метров, увидел ров­ную поверхность пола. Я висел на потолке! Привычная сила земного тяготения действовала в обратную сторо­ну: она прижимала меня спиной и затылком к потолку. Но стоит ей хоть на миг вернуться к своему обычному направлению — и я загремлю мордой об пол. Едва я об этом подумал, как начал падать и заорал от ужаса. Я падал и орал, а пол все не приближался. Сердце во мне бухало, как пьяный сапогом в дверь, ушные перепонки лопались от моего же крика — так медленно я падал. Падал и падал, пока не понял, что это не пол, а потолок.