Шрифт:
Пер хищно подкрадывался к широкой спине в черной потертой коже. Ближе, ближе… Вот уже слышно, как поскрипывает потрёпанная куртка. Клацают старомодные клавиши, сосредоточенно сопит человек. Байкер бесшумно занес руку для удара, в глазах плясал злой огонь, черная шевелюра слегка приподнялась от возбуждения.
– Опять со своими ботами ковыряешься?! – дружеский шлепок, который иным и ключицу может сломать, выбил облачко пыли из усиленного металлической накладкой плеча.
Бода крякнул от такого «похлопывания» и процедил:
– Гром тебе в задницу, Пер! Вечно ты со своими тупыми шуточками.
Пер радостно заржал. На его вкус шутка явно удалась.
– А чего с клавой возишься-то? Надел бы нейроинтерфейс. Быстрее и проще же! – он с любопытством взглянул на небольшую клавиатуру, издающую приятные клацающие звуки.
– Не люблю я его, – не глядя отмахнулся Бода, – сосредотачиваться надо. О постороннем не думать, процесс держать.
На столе черные песчинки на глазах выстраивались в лесенки и башенки, прокидывали тоненькие, с волос толщиной, провода от пирамидок к «небоскребам».
– Опять со своими роботами ковыряешься? Использовал бы «церебро». Задал цели и корректируешь результат. Вечно ты во все норовишь ручонками залезть, – ухмыльнулся Пер, разглядывая как оживает миниатюрный город.
– Что у меня своих мозгов что ли нет? Этот «интеллект» вечно трехэтажную фигню накрутит, где можно простым и четким алгоритмом обойтись, – Бода с раздражением почесал бритый затылок. – И вообще, иди уже, куда шел! Мешаешь!
– Ладно, не кипятись, уже ушел, – в притворном жесте поднял руки собеседник.
В оружейном боксе у своего длинного и изящного байка сидел вечно мрачный долговязый Гот. На раскладном столике в математическом порядке лежали полированные детали мотоциклетной «снайперки». Пустой кронштейн сиротливо торчал из багажного кофра. Гот с мрачной и торжествующей ухмылкой электронным микрометром промерял выработку деталей. Планшет, лежащий поодаль, тут же выводил какие-то гистограммы и графики. Целая батарея с различными смазками и присадками выстроилась в шеренгу по левую руку.
– С утра пораньше драишь орудие убийства? Похвально, – махнул рукой в приветственном жесте Пер.
– Винтовка – лучший друг солдата,– мрачно отозвался тот, – хорошее у тебя утро. Час дня за бортом, – в неспешной манере речи долговязого всегда слышалась плохо закамуфлированная угроза.
– А где Буян? Помнится, вчера он мне проспорил помывку байка. Долг платежом красен.
– Как обычно, лежит пьяный в рембоксе, – презрительная ухмылка на секунду пересекла бледное вытянутое лицо. Не то, чтобы Гот был убежденным трезвенником, нет, пылающие шоты абсента он опрокидывал так же лихо, как и прочие. Но никто никогда не видел его в стельку пьяным. Впрочем, памятуя тяжелый и мрачный характер бойца, никто к нему особо и не лез.
– Опять?! Скотина! – сквозь зубы рыкнул лидер отряда.
Как и ожидалось, Буян лежал на коротком жестком диванчике, свесив не влезшие ноги с подлокотника. Одежда его была перемазана кровью и пылью. Осколки стекла застряли в толстой коже жилета. Разбитая губа опухла, а под глазом красовался роскошный бланш.
Пер со свистом втянул воздух. Костяшки пальцев на кулаках его побелели, а губы сжались в тонкую бесцветную линию.
– А ну просыпайся, скот! – он схватил несчастного
– А?! Что?! – дико озирался Буян. – Ох, башка!
– Жалобно затянул он, обхватив свой многострадальный череп, словно пытаясь удержать содержимое внутри.
Пер с яростью швырнул страдающее тело на диван:
– Если наведешь врагов, или кто-нибудь левый прознает про гараж – убью! Нет, хуже, разжалую в пешеходы! Вымой здесь все! И все байки тоже. Чтоб через три часа все сверкало, как у кота под хвостом!
С душераздирающим вздохом страдалец привел свое тело в относительно вертикальное положение: «Сделаю».
Предводитель «Секиры Перуна» уже хлопнул дверью в святая святых – «духовный бокс», как в шутку окрестили эту мастерскую члены отряда.
Стандартный гараж на четыре легковых автомобиля был заставлен под самый потолок различной электроникой. Гудели вентиляторы, мигали разноцветные лампочки из полутьмы, остро пахло озоном. В центре в столбе голубоватого света возвышалась мощная катушка и золотой, полированный в зеркало, электрод, покрытый вычурными рунами. Лиловый тлеющий разряд облизывал изгибы символов, запинался об их острые углы, растекался и впитывался без следа в ровном зеркале желтого металла.
Рядом с электродом, раскинув руки в величественном жесте, стоял Старец. Седая, как у старинного мага, борода топорщилась, огрызаясь голубыми искрами статики. Черные очки, водруженные на орлиный нос, отражали выпуклую поверхность электрода, похожую в эту минуту на колдовскую сферу. Кожаная косуха Старца была усеяна шипами и заклепками, точно у канувших в лету олдовых панков.
Он тянул одну ноту, медленно перемещая ладони над рунами. Разряд, как приклеенный, следовал за ними. Наконец, его голос упал вниз, но ненадолго, в ту же секунду он обрел небывалую мощь и силу, взметнувшись вверх и достигнув оглушительного крещендо. Разряд в ответ налился силой и превратился в голубую молнию, которая спрыгнула со своего жилища на усеянные шипами наручи Старца и начала бешено змеиться и прыгать с одной металлической детали на другую. Голос взметнулся еще выше, перейдя в крик, и ослепительно белая молния окутала все тело человека, размашистыми дугами выплясывая на пиках шипов и заклепках.
Внезапно свежий запах озона перебил резкий запах жженой проводки, что-то оглушительно хлопнуло, зашедшийся в эпилептическом танце разряд ударил Старца в грудь и погас. В ту же секунду зажегся яркий общий свет.
– Дупа. – констатировал старик, просунув палец в дырку на куртке посреди груди.
Пер и Старец стукнулись кулаками в старинном приветствии.
– Не идет сегодня? – кивнул Пер.
– Надо бы поправить схему, и ништяк. – заверил его Старец, важно сверкнув черными стеклами очков. На большом экране за его спиной тут же возникла его куртка со сложной схемой. Места шипов и заклепок заменяли какие-то радиотехнические символы, соединенные тончайшими дорожками, ни дать ни взять большой мегаполис. Пробой на схеме отображался большим красным пятном.