Вовка в Троеклятом
Шрифт:
— Ох, Вини, Вини! Хоть ты и хороший и добрый друг, но я просто обязан сказать, что вдобавок к этому, ты порядочная сволочь и злобная паскуда!
Медвежонка посетил временный паралич, и по сей уважительной причине он не смог даже хоть как-то возразить на обвинения друга, не говоря уж о физическом воздействии.
Между тем, Пятачок, понявший, что двум смертям не бывать, а одной не миновать, причем в самом ближайшем будущем, продолжал:
— Ты только и думаешь о своей проклятой жратве, проглот несчастный! А я с голода пухну. Ты даже разыскал припрятанную мной половинку ватрушки.
Глянув на Пуха, я сообразил, что перспектива умереть от непродолжительного сна ему вряд ли угрожает, так как он был на волоске от того, чтобы погибнуть от удивления. Дабы не допустить подобного исхода, я подхватил поросенка и быстро взбежал на спину Горыныча по услужливо подставленному крылу. Я притулился на небольшое сидение, укрепленное на пилообразной спине. Рядом примостился Васька. Карл уселся на плечо Соловушке, который тут же скомандовал:
— Тьегай, Гойинысь!
— Пух! Я тебя все равно люблю! — Провизжал Пятачок стоящему истуканом Вини с уже взлетающего змея.
Горыныч быстро набирал высоту. Я оглянулся на лес. Ребята поработали на славу: клубы черного дыма поднимались со всех сторон.
— Вячеслав, вы там ничего на самом деле не подпалили?
Видимость лесного пожара была слишком уж натуральной.
— Не волнуйся, Вовка! Все систая фиксия! — счастливо успокоил разбойник.
Верить или не верить Соловушке у меня не оказалось времени. Повинуясь шестому чувству, я успел подхватить Пятачка за шкирку и выставить его на вытянутой руке «за борт» Горыныча. И, как раз, во время.
То ли действительно было высоко и страшно (хотя по сравнению с полетом на ступе лично я чувствовал себя находящимся на борту лайнера), то ли была какая-то инфекционная причина, и поросенок от длительного общения с Пухом подхватил медвежью болезнь (за Сереньким такой беды я не замечал). Так или иначе, но в некоторой мере я даже был благодарен медвежонку, за то, что он держал Пятачка на голодном пайке. Конечно, мой поступок ни храбрости, ни сил держаться поросенку не прибавил, скорей, наоборот. Но понять меня можно. Я заботился не только о себе (хотя и не без этого тоже). После того, как доставит нас в Город, трехглавый змей собирался прямым ходом отправляться жениться. И я просто не мог допустить, чтобы он предстал перед избранницей после многолетней разлуки со следами свинячьего страха на теле.
Как бы там не было, он через несколько минут полета все нормализовалось. О действительной причине можно было опять-таки только догадываться. Возможно, Пятачок привык к высоте и перестал бояться, или у него все кончилось.
Наша воздушная экспедиция приземлилась на площадку у тыльной стороны дворца. На место постоянной дислокации Горыныча. Мы покинули свои посадочные места и сгрудились возле правой головы змея, в противоположной от дворца стороне. И сделали это весьма своевременно. Открылась одна из задних дверей, в проеме которой возник Али Баба, украшенный неизменными белой чалмой и елейной улыбочкой.
— Видел, видел. Молодец. Наимудрейший высоко ценит преданных исполнителей…
— Где моя коза?!! —
— К-к-какая коза? — промямлил царедворец и пятясь, поспешил ретироваться, хлопнув дверью.
— А на самом деле, что за коза? — Спросил я у Горыныча, после того, как стало ясно, что опасаться больше нечего, и в ближайшее время нас никто не побеспокоит.
— Я бы сам хотел узнать, посетовала все та же левая голова, пытаясь скрыть ехидные искорки в глазах. — Но ведь я с сегодняшнего дня, все-таки Сидор. И мне положена персональная коза.
— Когда полетишь?
— А прям сейчас, — ответил хор, — только водочки стебану пару бочек… на каждого.
— А далеко лететь-то?
— Вообще, пару дней. Но сейчас домчусь за сутки!
Мы попрощались со змеем, пожелав ему удачи, долгой и счастливой семейной жизни.
И было непонятно, кого мы лишаемся, как минимум, на два дня. То ли грозного союзника, то ли страшного врага. В первом случае мы могли бы иметь весьма веский аргумент в спорах с Емелей. Что же касается второго варианта, то думать о нем даже не хотелось.
На площадь выходить мы не стали. Задними улочками, сделав порядочный крюк, мы наконец, попали в пункт назначения.
После того, как Горыныч взмыл в небо, унося с собой Пятачка и непонятных друзей Серенького, Вини Пух еще некоторое время стоял не в силах отойти от отповеди поросенка.
Все было неправильно. Медвежонок не собирался обижать Пятачка. Все делалось в шутку, и, судя по всему, нравилось окружающим.
Вини тяжело вздохнул. Делать нечего. Нужно идти искать друга и попытаться все объяснить. Новый вздох. Медведей в Городе отлавливают совсем не на шутку. А на полном серьезе.
В конце концов Пух решился. Обреченно махнул лапой, прихватил спрятанный в кустах небольшой мешочек с провизией и начал спускаться по склону холма по направлению к Городу.
Яна и Серенький прилетели в Город еще затемно. Приземлились в том же месте, что и прошлый раз, во дворике радушного по принуждению казачка.
Летать на метле — для ведьмы дело привычное, чего не скажешь о медведе, впервые осваивающем данный способ перемещения. Однако, по сравнению с взлетом, в навыках управления колдовским транспортным средством у Серенького наметился заметный прогресс. Когда они стартовали с поляны, задача перед медведем стояла, проще не бывает: попасть в чистое небо. Это ему удалось, но не без огрехов. Неожиданно на пути возникла сосна с явным намерением проверить медвежье плечо на прочность. Плечо оказалось крепче.
Теперь же, при посадке, требовалось попасть на площадь, несоизмеримо меньшую, чем площадь неба. Серенький достойно справился с задачей. Почти. У самой земли все-таки шибанулся, теперь уже другим плечом о стену. В отличие от сосны, домик выдержал. Слегка тряхнулся и все.
Яна поставила обе метлы в уголок, накрыв их предусмотрительно прихваченной шапкой-невидимкой. Летательные заметалки исчезли.
— Шапочку может с собой возьмем? Как будем во дворец попадать? Озаботился косолапый.