Вой лишенного или Разорвать кольцо судьбы

Захарова Мария

Скрывая от Кэмарна накатившее уныние, она следила за тем, чтобы голос звучал жизнерадостно, а улыбка не покидала губ — вынужденная радость затянувшегося обмана. Дочь давала отцу то, что он хотел видеть.

— Я отправил его выгулять Синарка. Бедный жеребец совсем застоялся, — отозвался вейнгар, не прекращая шутливой возни с Таргеном.

— Я тоже хочу кататься! — услышав о лошади, тут же завопил мальчик.

— Нет, малыш! Сегодня кататься не будем, — осадила его Лураса, чем вызвала бурю протеста, закончившуюся

просительным: "я же уже не болею, мама".

— Болею? Что с ним? — взволнованно спросил у дочери Кэмарн, не отрывая глаз от мальчика, теребящего ее юбку.

Раса удручено выдохнула. Сохранить плохое самочувствие Таргена в тайне не удалось, а ведь она не хотела волновать отца, и потому вчера ничего тому не сказала.

— Лихорадило немного, но ты не переживай, сегодня уже все хорошо, — поспешила заверить она расстроенного деда. — Видишь, какой прыткий?

Вейнгар пытливо посмотрел на дочь и, видимо оставшись удовлетворенным увиденным, вернулся к внуку.

— А я думал, ты ко мне пришел, — с наигранной печалью протянул он, чтобы отвлечь ребенка, продолжающего канючить "кататься". — И подарок приготовил.

— Какой? — благополучно забыв о лошадях, Тарген кинулся обратно к деду, требовать обещанный подарок.

Наблюдая за тем, как малыш нетерпеливым зверьком вьется вокруг деда, с каким обожанием его светящиеся глазки смотрят на мужчину, Лураса не могла не думать о том, как сложатся отношения сына и отца, когда придет время. Смогут ли они поладить? Впустит ли ее мальчик в свое сердце того, кто был для его матери всем — и солнцем, и воздухом, и самой жизнью.

* * *

— Что ты собираешься делать, когда мы доберемся до Антэлы, — спросила у брата Таирия, когда все шесть человек их маленького отряда, покончив с приготовлениями к ночлегу, расселись вокруг костра, а аромат жареной зайчатины, дразня аппетитными запахами, заставлял с шумом втягивать устремляющийся ввысь дымок.

— То, что должен, — отозвался молодой человек, повернув вертел, дабы мясо не подгорело.

— Хм…

Ответ ее не удовлетворил, но расспрашивать дальше девушка не решилась. Преследовало стойкое ощущение, что ответ ей не понравится.

Вместо Таирии это сделала Литаурэль.

— Ты обязан отплатить ему! — гневно выпалила рожденная с духом, яростно сверкая изумрудными глазами. — Что? — воскликнула она, когда Лутарг послал ей предостерегающий взгляд. — Это из-за него все так плохо! Это он нарушил договор!

— Лита! — одернул девушку Сарин, заметив, как напряглись дочь вейнгара и юный гвардеец, когда-то принесший клятву верности нынешнему правителю Тэлы.

Но Литаурэль сдаваться не собиралась. Она не видела смысла щадить кого бы то ни было.

Правда, она и есть правда! Она не зависит от чьих-то чувств и поступков, и, по мнению Истинной, имеет право быть озвученной при любых обстоятельствах.

— Не

надо меня останавливать, Сарин! — отрезала девушка. — Незачем щадить ее чувства. Таирия не маленькая. Она ответственная и умная, раз отправилась искать Лутарга. Здесь всем пришлось через многое пройти, и все из-за этого человека. То, что ей не повезло, и подобный ему стал ее отцом, не должно превратиться в нашу проблему!

Сейчас Литаурэль говорила, не повышая голоса, но от этого речь ее звучала не менее пронзительно — столько скрытой силы и уверенности было в каждом произнесенном слове.

— Если бы не он — мой народ давно бы стал свободным. Лутарг не вырос бы без отца и матери. Ты, — она посмотрела на старца, — не потратил бы свою жизнь, разыскивая его. Много чего могло бы вовсе не произойти, если бы кто-то попридержал свои амбициозные стремления. А так… — Лита резко махнула рукой, разрубая воздух. — Лураса заболела, лишившись сына и Перворожденного. Окаэнтар помешался на свободе и пошел на предательство. Антаргин ранен, а мы сидим здесь, в лесу, и строим геройские планы. Слишком много бед от одного, не находите?

В процессе своей обличительной речи тресаирка вскочила на ноги и теперь свысока взирала на остальных, собравшихся у костра, словно оратор с площади, убеждающий народ в необходимости бунта. Грудь ее шумно вздымалась, рот кривила презрительная усмешка, а дыхание с шумом срывалось с губ. Она выглядела, как истинный вожак. Вот только никто не зааплодировал.

Все молча сидели, позволяя ее взгляду по очереди, с вызовом сверлить каждого их них, и только Таирию била неконтролируемая дрожь.

— Прости, — обратилась к ней Литаурэль, заметив состояние девушки, — но ты должна понимать. Мы те, кем являемся, а вейнгар… — рожденная с духом сознательно не стала говорить "отец", чтобы еще больше не задевать Таирию. — Он не достоин права жить. И тем более править.

— Я понимаю, — прерывистым шепотом согласилась Ири. — Но и ты пойми. Он мой родитель, и я любила его. И… и сейчас люблю таким, каким помню.

Последняя фраза была произнесена настолько тихо, что за треском поленьев и шипением мяса ее расслышали лишь Лутарг и Литаурэль — те, кому эти слова предназначались.

— А сейчас, если вы не против, я хочу побыть одна, — лишенным эмоций голосом хорошо вышколенной дочери правителя продолжила Таирия, поднимаясь. Заставив себя опустить руки, которыми обнимала себя за плечи, пытаясь сдержать дрожь, девушка изящным жестом приподняла юбку и перешагнула бревно, что служило ей стулом.

— Не отходи далеко, — предостерег сестру Лутарг, ощущая, как свою, всю гамму противоречивых эмоций, что терзали ее, и потому не препятствуя.

Сбавив шаг, Ири кивнула, но не повернулась, не хотела показывать другим собственную слабость, проступившую на глазах в виде слез.