Вой молодых волков

Чайка Дмитрий

— Я уже приготовила нужное письмо, — ровным голосом сказала Мария. — Оно должно уйти завтра же…

Глава 7

Июль 658 года. Братислава.

Десятки ханов, бояр и словенских князей съехались в столицу севера на церемонию провозглашения нового цезаря. Прибыли римские сенаторы, главы курий городов Истрии, городские головы Новгорода, Гамбурга, Драгомирова, Вены, Будапешта, Белграда… Позвали богатейших купцов и промышленников. Прискакали к назначенному дню командиры всех четырех легионов Севера и кавалерийских полков. Приехал даже король Далмации Виттерих, крепкий еще, но уже седой как лунь. И все епископы

Словении приехали тоже, за исключением итальянских. Оттуда приехал посол папы с письмом с самыми наилучшими пожеланиями.

Собор святого Николая заполнили люди, и христиане, и язычники. Патриарх Григорий не стал сегодня особенно придираться к этому. Раз еще не пришли идолопоклонники к истинной вере, так пусть хотя бы песнопения послушают. В церковные хоры самых голосистых парней и девчонок принимали со всех концов огромной страны. И хор у владыки получился замечательный. Одно только это привлекало сюда людей больше, чем проповедь.

— Сегодня, сиятельные князья и бояре, — начал Святослав, — я хочу облечь в пурпур своего сына Александра. Я сделаю так, как завещал мне мой великий отец. Его волей собралась Римская империя в единый кулак, его волей живут в мире народы, которые резали когда-то друг друга без всякой пощады. Он покорил дальние земли и оставил нам свой завет. И я принимаю его. Навечно от сего дня вслед за отцом править станет старший сын или тот, кого император при жизни облачит в пурпур. Отныне и вовеки веков не будет раздела земель между родственниками, и брат не будет наследовать брату, ибо пагубно это для державы. И пусть воля отца моего, императора Самослава, станет сродни воле божьей! Александр, подойди!

Наследник шагнул вперед, и отец надел ему на голову золотой обруч, а потом опустил на плечи пурпурный плащ. Всё! Дело сделано! Это понимали все присутствующие в соборе святого Николая. Назад пути не будет! Этот мальчишка, которому и двадцати нет, только что встал на ступень ниже бога. И очень разные мысли мелькали сейчас на лицах собравшихся в храме людей.

— А теперь, сиятельный бояре, князья и почтенные из торгового люда, вы принесете присягу новому цезарю Римской империи! — Святослав повел взглядом по рядам нобилей Севера. — Каждый пусть клянется теми богами, в которых верит!

— Я, боярин Збыслав, Иисусом Христом и Девой Марией в верности клянусь! — раздался голос в зале.

— Я, боярин Ворон, клянусь…

— Я, боярин Константин, клянусь…

— Я, хан Сакай, Великим Небом клянусь…

— Я, Луций Валерий Флакк, патриций, клянусь…

— Я, боярин Арнеберт, клянусь…

— Я, Сергий, сын Максима-кузнеца, клянусь…

— Я, Вуйк, клянусь…

— Я, боярин Вацлав, сын Драгомира, клянусь…

Нобили подходили один за другим, и даже сербские княжата, оставшиеся без титула после смерти отца, подошли тоже. Они плохо умели скрывать свои мысли, а потому клятву скорее выплюнули, чем произнесли. Тем не менее, слова были сказаны, и это подействовало на многих как ушат холодной воды. Как теперь бунтовать-то, когда только что богами клялся?

— А сейчас прошу всех на пир! — широко махнул рукой император.

— Слышь, Любим! — ткнул жупана в бок шурин Сташко. — А где князь Кий, а? А государыня где? Одни младшие княгини с детьми стоят!

— А я почем знаю, — поежился тот. — Сам головой своей подумай. Где он может быть, если даже мы с тобой здесь.

— Убили! — ахнул Сташко. — Да неужто посмели на таких особ руку поднять! Да быть того не может…

— Пойди спроси, — ткнул его в ответ Любим. — Вон император стоит. Он же тебе сразу все расскажет. Или лучше князю Бериславу вопрос задай. Я не пойду, мне боязно что-то.

— Я лучше у Чернобога что-нибудь спрошу, чем у Берислава, —

поежился Сташко. — Это он на вид такой смирный. Люди говорят, самолично варнаков пытает в Черном городе.

— Тогда пойдем пить, есть и получать подарки, — рассудительно сказал Любим. — Раз от нас ничего не зависит, так хоть поедим от пуза.

* * *

Все тот же отцовский кабинет стал для Святослава уже привычным. Он навел порядок на Севере, пора и уезжать. Самое интересное сейчас развернется за тысячи миль отсюда. Неужели Владимир решит коротким броском захватить Карфаген? Ведь это война между двумя частями империи! Решится ли он на это? Звучит все это до крайности глупо. Святослав обхватил голову руками, размышляя, но не находил ответа.

— Думаешь, он решится? — он задавал брату этот вопрос уже раз десять.

— Не верю, — покачал головой Берислав. — Или мы с тобой, брат, чего-то не знаем. Начав войну, он проиграет больше, чем получит. И он, и императрица должны это понимать.

— Но донесение из Константинополя? — вскинулся Александр, но замолчал, когда отец раздраженно махнул рукой.

— Они могли раскрыть того человека, — пояснил Святослав, — и дать нам через него ложный след. Мы с дядей Стефаном так сто раз делали. Они могут играть с нами, а наша мачеха Мария сильный противник.Запомни, сын: информация, полученная из одного источника, не является достоверной. Ее обязательно надо проверять. Отец в меня вбил это намертво!

— Если раскрыли нашего человека, это плохо, — поморщился Берислав. — Он сидит в самом сердце дворца, и мы не один год тащили его туда. Но пока не похоже на то, что он раскрыт. Мне доложили, что какие-то работы в гавани Лилибея все-таки ведутся. Неспешно, правда…

— На что же они рассчитывают? — удивился Александр. — Все нобили принесли мне клятву верности сегодня!

— Они рассчитывают на Кия, — Берислав сцепил руки в замок. — Они пока не знают, что он сидит у нас под замком, читает книги и спит как сурок. Они рассчитывают разжечь мятеж, чтобы ослабить нас, а попутно развяжут какую-нибудь войну на юге. Например, договорятся с арабами, которые измотают Египет набегами. Или… Или что? Мне что-то в голову ничего больше не приходит! Подкупят ливийцев? Ну, допустим! Болгар? Исключено! Кубрат твой тесть. Лангобарды? Сложно. Они у нас в кольце. Виттериха подобьют на войну? Просто смешно, он нам обязан по гроб жизни! Северных словен? Там после походов Кия уже и возмущаться некому. Наш братец от городов непокорных племен одни головешки оставил.

— Получается, им нужен только бунт здесь, брат, — кивнул Святослав. — Ищите, Берислав! Ищите! Ты назначаешься великим логофетом Словении. Все Приказы теперь подчиняются тебе. И благодарность моя не будет иметь границ!

— Правда? — пристально посмотрел на него Берислав. — Тогда пообещай, что, когда все закончится, ты выполнишь одно мое желание. Я клянусь, что оно никак не навредит ни тебе, ни Александру, ни нашей державе.

— Ну, раз так, выполню, конечно, — растерялся Святослав. — Обещаю! Если не навредит…

— Тогда ты можешь быть уверен в моей полнейшей преданности, — кивнул довольный Берислав. — Я буду помогать Александру изо всех своих скромных сил. А мы с тобой сделаем все так, что отец на небесах будет гордиться нами!

— А может быть, — сказал вдруг Александр, — мой дядя Владимир ничего такого не замышляет? Может, у него и в мыслях нет своим братьям вредить?

Отец и дядя не ответили ничего, только поморщились недовольно. Молод еще цезарь Александр, наивен. Не понимает мальчик сущности власти. Она разделяет братьев и сестер, отцов и сыновей, делая любящих людей врагами. Ну да ничего, Александр стал цезарем, и это скоро пройдет.