Война 2033. Пепел обетованный.
Шрифт:
Электронный увеличитель отметил движение на востоке, метрах в двухстах от нас. Я показал Кире отметку на радаре:
— Это он? Твой геккон?
— Дурак! — неожиданно сказала она.
Я опешил.
— Что?
— Умнее ничего не мог придумать?!
— Ты о чем? — я в полном недоумении смотрел на нее. — Эта точка — отметка датчика движения. Для человека слишком маленькая, скорпионы сейчас спят, крысы и динго по одиночке не ходят, вот я и подумал, что это Тикки, твой геккон.
— Глупая шутка, Андрей! Глупая и жестокая! Убери
— Да что убрать?
— Вот это! — она яростно стукнула по краю экрана.
С огромным трудом я удержался, чтобы не рассмеяться. В правом окошке КПК светились ники соседей. Самым первым красовался совсем еще неопытный шахтер-пятерка с фантастическим прозвищем.
«Твой, геккон, умер».
Да уж, молодец из молодцов, ничего не скажешь.
Кира стояла сжав кулаки. По-моему, ей очень хотелось меня стукнуть.
— Я чувствую Тикки. И он живой и невредимый, понятно?!
— Посмотри у себя, — сказал я. — Никто не хотел тебя обидеть или посмеяться над тобой, Кир. И уж тем более я. Это ник кого-то из соседей. Обычное прозвище, позывной.
Она нахмурилась, отвернула рукав куртки. Армейская гимнастерка, что мы подобрали Кире из запасов торговца, была ей немного великовата, и закатанные рукава то и дело съезжали вниз.
— Дурацкий ник. Глупый. Надо же было такое придумать. — Тут она заметно смутилась и пробормотала: — Прости, Андрей, я и не думала, что бывают такие прозвища.
— Это еще цветочки. Бывает куда веселее. Ладно, проехали. Просто смотри чаще в КПК. Договорились?
— Хорошо. Ты не обижаешься?
— Нет, — усмехнулся я. — Тикки-то идем искать? Пока не убежал?
— Идем. Только не топай слишком громко, а то спугнешь.
Я благоразумно промолчал. Тот, кто не умеет бесшумно двигаться даже с перебитой ногой, в пустошах долго не проживет.
Тикки оказался весьма флегматичным и дружелюбным малым. Нашли мы его почти сразу — именно в том месте, где указывал датчик движения. Смешно переставляя короткие лапки, геккон ковылял нам навстречу.
— Тикки! — закричала Кира и бросилась к нему. Подхватила ящерку с земли, прижала к себе и закружилась на месте от избытка чувств.
Конечно, я тысячу раз слышал о гекконах и о том, что некоторые псионики приручают их. Но вот так, на руках у человека, раньше не видел. Этих безобидных пресмыкающихся в наше время на свободе почти не осталось — который год продолжается безжалостный отстрел ради крепкой шкуры, из которой потом штампуют бронепластины. Кое-кто разводит их специально, варварскими способами вроде кипятка и кислотного душа заставляя гекконов линять по нескольку раз за год. И только некоторые пси держат их просто ради компании: благодаря прямому ментальному контакту с хозяином ящерки приручаются на удивление легко и быстро.
— Можно его погладить? — спросил я.
— Пожалуйста, — сказала Кира. — Знакомьтесь: Андрей, это Тикки. Тикки, это Андрей. Он свой и хороший.
Я протянул руку, провел пальцами
— Ну, вот и познакомились. — Кира пристроила Тикки на плече, геккон тут же свернулся клубком, прикрыл большие светящиеся глаза. — Он устал. И хочет спать.
— Пусть спит.
— Знаешь, — она на мгновение зажмурилась, провела ладонью по закрытым глазам. — Я только сейчас поняла, что тоже жутко устала.
Я не удержался, погладил ее по волосам. Кира подалась навстречу, словно не хотела отпускать от себя тепло моей руки.
— Ничего, немного осталось. Скоро дойдем.
Да, я малость преуменьшил расстояние, чтоб не пугать ее. Мы шли к Оазису еще несколько часов. Ремень СВД давил на плечи, набитый рюкзак тянул к земле, да и анестезия начинала понемногу отходить — зуд в ноге все чаще напоминал о себе. Я пошел медленнее, Кира то и дело убегала вперед, потом, спохватившись, возвращалась, виновато заглядывала в глаза. Опять чувствовала, что ли?
Солнце уже золотило барханы на востоке, когда мы увидели дрожащую пелену защитного купола.
Киру я оставил на центральной площади Оазиса, посоветовал сходить на почту — проверить, нет ли каких сообщений из дома или из Новой Москвы. Эта идея сразу захватила ее, усталость мигом слетела, да так, что Кира умчалась в сторону делового квартала чуть ли не бегом. Еле успел вручить ей текст телеграммы для Дигмана — где искать схрон со старательским грузом — и пару монет на всякий случай.
Я смотрел ей вслед и в который раз мучил себя вопросами.
Почему мне никак не удается выбросить ее из головы? Спокойно оставить в относительной безопасности Оазиса и идти своей дорогой?
Вот и сейчас, вместо того чтобы проститься навсегда, я опять подарил ей надежду. Пообещал к вечеру узнать, кто сможет ей помочь:
— В общем, не переживай, Кир, что-нибудь обязательно придумаем!
«Зачем морочишь девчонке голову, брат Андреналин?
Может быть, потому, что никак не можешь забыть Силь и считаешь себя виновным во всем, что случилось. И, наверное, именно поэтому бросился спасать Киру? Всего лишь в бесплодной попытке убедить собственную совесть, что и ты способен „спасать и защищать“?
Ну что ж, расхлебывай теперь…»
Внутренний голос, как всегда циничный и жесткий, был прав на все сто. Не поспоришь. Я потуже перетянул ремни походного мешка, вздохнул и поплелся в госпиталь.
Надо признать, правительственные коновалы неплохо справились со своей работой. Пулю из меня извлекли секунд за пять, я не успел даже вздрогнуть. После чего наложили регенерирующий пластик, впрыснули стимулятор роста мышечной ткани. Через три часа и каких-то шесть медяков я уже мог спокойно сгибать и разгибать ногу, опираться на нее. Даже сбежал вниз по лестнице — никаких фантомных болей или неприятных ощущений.