Война «ежей»

Братья Мормаревы

— Она играет целыми вечерами? — удивился Маляка.

— Да, но не позже десяти вечера. А то соседи начнут стучать и сверху, и снизу.

Маляка вздохнул: вот так, хочешь добиться успеха, надо заниматься с утра до вечера — и в игре на пианино, и в спорте, и в математике, все равно.

Добролюб увидел, что товарищ совсем повесил нос, и принялся его успокаивать:

— Да родители ни о чем и не догадаются! Еще так рано! А хочешь, оставь у меня чемодан, завтра я его тебе принесу.

— Теперь уже все равно.

— Нет, не все равно! Начнут спрашивать,

где ты да что ты…

— Они знают, — буркнул Маляка.

— Как знают?

— Я оставил им письмо.

— Какое письмо?

— Прощальное.

Добролюб закусил губу:

— Боюсь, тогда все так просто не обойдется.

— Вот то-то и оно, — вздохнул Маляка.

Мальчики не стали садиться на трамвай, а решили пойти пешком, хотя до дома Маляковых было довольно далеко. Когда они подходили к дому, уже начало темнеть.

Родители Маляки вернулись домой как обычно — к шести часам вечера. Отсутствие сына их не удивило — он частенько после школы где-нибудь болтался, но через час мама Маляки обнаружила прощальное письмо сына, приколотое булавкой к спинке кровати. Мама прочитала письмо и громко заплакала. Отец, в испуге выхватив из ее рук письмо, прочитал прощальное послание сына, и лицо его налилось кровью.

— Пишет — наши пути разошлись. Вот глупец! — негодовал он.

— Скорей бежим его искать, скорей, слышишь? — Мама была в отчаянии.

— Вернется! — крикнул отец. — Никуда не денется! Еще увидимся!

Вдруг послышалось, как открывается входная дверь. Отец бросился в прихожую, за ним мама. На пороге стоял Маляка, но не один, а с приятелем. Добролюб решил подняться с товарищем наверх — при чужом человеке отец не очень-то разойдется. Но отец был вне себя от гнева, мама кинулась к мальчикам, неловко толкнула Добролюба, и ему досталась пощечина отца Маляки. Никола Маляков почувствовал себя весьма неловко: схватив сына за ухо, он потащил его в спальню, и там они оставались довольно долго.

Когда отец и сын вышли из спальни, Добролюба уже не было в квартире. Маляка скрылся на балконе — не хотел, чтобы видели его слезы. В душе его таилась глубокая обида, и снова он думал только об одном — уйти бы отсюда навсегда, но, выходит, пока следует повременить.

8

Постепенно отношения Камена и Панты испортились окончательно. Им бы поговорить откровенно, по-мужски, и все недоразумения выяснились бы. Но Камен предпочитал молчать, а невысказанная обида разрушает дружбу.

Камен мучился ревностью: как мог его друг не отказаться от помощи Юлии по математике? Да разве дело только в математике? Сочинение Панты по литературе, которое Станчовска прочитала классу, и в самом деле заслуживало шестерки, только кто его написал? Может, отец Юлии пишет теперь сразу два сочинения? Конечно, сочинение написал отец Юлии, кто же еще!

Теперь Камен ненавидел и Юлию. Ненавидел, но что-то его беспокоило, и он потихоньку следил за Юлией и Пантой. Ну и ловкачи, ничем себя не выдают, а Панта даже делает вид, что избегает Юлии, предпочитая ей другую девочку — Лидию.

Однажды

утром мама Панты остановила Камена на улице.

— Что-то ты давно у нас не бывал. Как дела?

— Хорошо.

— Уж не поссорились ли вы с Лучезаром?

— Да нет.

— Камен, а он в школе…

— Что?

— Вроде получше с учебой стало…

— Да.

— И в самом деле?

— Конечно.

— Ты знаешь, иногда допоздна занимается. Очень прошу тебя, если что не так, скажи мне.

— Да все в порядке, не волнуйтесь.

— А может, зайдешь к нам, Лучезар дома.

— Зачем ему мешать, пусть занимается.

— Да ты не помешаешь! Он с девочкой решает задачи.

Слова эти так резанули Камена, что мама Панты, заметив это, все поняла. А он, кивнув ей в знак прощания, бросился в противоположную сторону.

Камен бесцельно брел по улицам, пока не оказался возле какой-то трамвайной остановки. Может, прогуляться по центру?

Сошел он на остановке Хали [12] и, направившись к Львиному мосту, остановился перед кинотеатром.

12

Хали — крытый рынок.

— Камен!

Мальчик обернулся. Юлия! От неожиданности он даже не поздоровался.

— А ты разве не у Панты?

— У Панты? С какой это стати?

— Я думал, вы решаете задачи.

— Он больше не хочет заниматься со мной. Очень уж самоуверенный. Я ведь неплохая учительница, как считаешь?

— Отличная! — обрадовался Камен.

К нему вернулось хорошее настроение: значит, с Пантой занимается кто-то другой. Лидия? Конечно, Лидия! Надо быть ослом, чтобы не понять, что Панта занимается математикой с Лидией.

— Ты видел? — спросила Юлия.

— Кого? — Думая о своем, Камен не понял вопроса девочки.

— Этот фильм.

— Нет. Если хочешь, давай сходим, — предложил Камен.

Было около десяти часов утра, и возле кассы стояло всего несколько человек. Заняв очередь, Камен сунул руку в карман за стотинками, но, на его несчастье, мизинец зацепился за резинку, и рогатка, лежавшая в кармане, повисла на руке неопровержимым свидетельством его малолетства. В смущении Камен положил рогатку обратно в карман.

— Рогатка моих братишек, — солгал он. — Какого только барахла не суют в мои карманы!

Двери в зал распахнулись, и зрители, толкая друг друга, спешили занять места. Камен положил ладонь на плечо Юлии, оберегая девочку от случайных толчков, но тут же отдернул руку и взял девочку за локоть.

— Знаешь, и у Панты есть девочка, — вырвалось у него.

— У Панты? А у кого еще?

Камен смутился. Хорошо, что они вошли в зал и искали свои места, так что можно было обойтись без ответа.