Война химеры
Шрифт:
Подошедший орк положил на стол передо мной массивный золотой перстень. В свете свечей блеснула рубиновая химера. Меня бросило в жар: этот перстень я узнал бы из тысячи.
– Зови сюда. Немедленно! – махнул я стражнику.
Когда стражник ушел, я жадно схватил перстень-печать и долго его рассматривал. Да. Сомнений больше не было. Это именно тот перстень, который я подарил Эйвилин. Ну где там этот посланник?! Поднявшись из-за стола, я несколько раз нервно прошелся от стены к стене. Проверил на всякий случай, легко ли выходит из ножен Химера. Наконец стражник вернулся, за ним в кабинет
– Оставь нас, – кивнул я стражнику.
Подождав, пока мы останемся одни, незнакомец скинул промокший плащ. Я замер, не в силах поверить собственным глазам:
– Эйвилин, это ты? Правда ты?.. – Я сам не понял, как девушка оказалась в моих объятиях.
– Мне больше некуда было идти, – тихо ответила она, пряча голову у меня на груди.
Не знаю, сколько мы так простояли, вжавшись друг в друга, словно стараясь слиться воедино. Война, люди, эльфы – все это стало как-то блекло и далеко. Внезапно тело Эйвилин обмякло в моих объятьях. Голова девушки безвольно упала назад.
– Эйвилин, что с тобой? – Я подхватил на руки потерявшую сознание девушку. – Эй! Кто там есть! Стража! – От моего яростного крика проснулась, наверное, половина дворца. Один раз я ее уже потерял, и если сейчас с ней что-нибудь случится, эльфы пожалеют о своем появлении в этом мире.
Несколько стражников, сверкая обнаженными мечами, неуклюже ввалились в мои покои. Видимо, они решили, что мне угрожает опасность.
– Магистра Мартина ко мне! Срочно! – рыкнул я, бережно перенеся Эйвилин из кабинета в свою спальню и положив на кровать.
От мысли, что девушка может умереть прямо у меня на глазах, стало страшно. Мне показалось, что она уже не дышит.
– Где носит моих магов, когда они так нужны?! – Мой голос сломался: злой хрип перешел в яростное шипение.
– Что случилось, сир! Покушение? Вы не ранены? – Мартин влетел в мою спальню в одном ночном халате и мягких тапочках на босу ногу: похоже, стражники подняли его прямо с постели.
– Я в порядке. Осмотрите светлую леди. Она потеряла сознание.
Встревоженный и слегка запыхавшийся Мартин сел на постель рядом с телом Эйвилин. Пощупав пульс, он укоризненно поцокал языком и нахмурил брови. Склонив голову и приложив ухо ко рту девушки, маг проверил дыхание.
– Что с ней? – жадно спросил я.
– Сильное магическое и физическое истощение. Плюс остаточные следы какого-то очень сильного заклинания, – покачал головой Мартин, положив ладонь на лоб Эйвилин.
– Она поправится?
– Не стоит беспокоиться, – видя, как помрачнело мое лицо, поспешил успокоить меня маг. – Хороший отдых, постельный режим и усиленное питание. Побольше фруктов, молока и меда. Вот, пожалуй, и все, что я могу посоветовать.
– Хорошо, – кивнул я. – Она точно поправится?
– Вам бы тоже не помешал отдых, сир, – тактично заметил Мартин.
В ответ я упрямо покачал головой.
– Эйвилин поправится? – в третий раз спросил настойчиво.
Мартин страдальчески поднял лицо к потолку. Кажется, впервые на моей памяти всегда вежливому и спокойному, как скала, магу захотелось крепко выругаться.
– Агх! – шумно выдохнул
– Доброй ночи, магистр, – кивнул я.
– Хотелось бы мне пожелать вам того же, сир, – укоризненно покачал головой маг, – но вы вряд ли внемлете моему совету.
Сразу после ухода Мартина я аккуратно снял с Эйвилин сапоги и дорожный плащ. Под которым, к моему удивлению, у нее оказалась только знавшая лучшие дни ночная рубашка. Мои скулы свело от бессильной ярости. Что же ей пришлось пережить за эти дни!
Плотнее закутав Эйвилин в одеяло, я некоторое время молча сидел рядом, сжав ее левую ладонь. Слова мага немного успокоили бушевавшую во мне бурю страха, ярости и злости, но заставить себя отойти от нее хоть на шаг я просто не мог.
Не знаю, сколько прошло времени. Наконец усталость начала брать свое, мои мысли стали путаться, веки налились свинцом. С сожалением отпустив руку девушки, я устроился в кресле рядом с постелью и задремал, положив на колени ножны с Химерой.
«Мертвы?! Нет! Не может быть!» – тяжелым набатом билось в ее голове.
Из ниоткуда на плечо Эйвилин опустилась тяжелая рука, резко развернув назад.
– Я знал, что мне не померещилось! Ого, да тут лакомый кусочек! Смотрите, какая милашка. – Нависающий над ней воин, крепко обхватив ее руку длинными пальцами, вытащил девушку из ее укрытия к огню.
– Да ты только глянь! Она уже сама почти готова, – хохотнул пленитель, грубо сдернул с Эйвилин плащ, под которым у девушки была лишь заправленная в штаны ночная рубашка. – Не дергайся, киска. И будь хорошей девочкой. Если нам понравится, то мы не станем спрашивать, что ты тут делаешь и от кого прячешься! – произнес он, тяжело дыша.
По-хозяйски притянув Эйвилин к себе, эльф запустил левую руку в глубокий вырез ее ночной рубашки. Все еще ошеломленная новостью о смерти родителей, Эйвилин не нашла ничего лучше, как вцепиться зубами в руку воина. Заорав от боли и неожиданности, эльф выпустил ее руку.
– Сучка, кусается! – взревел он, с силой отталкивая девушку от себя.
Отлетев в сторону, Эйвилин больно ударилась спиной о стену.
– Мертвы. Мертвы… – эхом шептала она сквозь едва приоткрытые губы, вновь поднимаясь на ноги. Внезапно ее захлестнула волна дикой ярости.
Самым первым умер ее неудачливый пленитель. С пальцев Эйвилин сорвалась небольшая искорка и впилась в грудь эльфа. Тот замер, его лицо исказилось в гримасе ужаса и боли. Дико закричав, он стал рвать на себе одежду. Его захмелевшие товарищи, сидевшие у костра, не сразу поняли, что случилось. Однако пьяный смех и ободрительные возгласы быстро оборвались. Изо рта пораженного заклинанием Эйвилин эльфа повалил дым, последний самый страшный и отчаянный крик боли поднялся к небесам. Кожа эльфа лопнула и, полыхая, расползлась, словно сгорающая бумага. Пламя резко потухло, а обугленное тело упало на землю, оставив в воздухе тошнотворный запах горелой плоти.