Война и мир Дмитрия Медведева

Drongelen Wim Van

Поэтому лидер пост-постсоветского пространства после войны в Южной Осетии – это страна, способная гарантировать бескровное разрешение тлеющих конфликтов, нагорно-карабахского и приднестровского. Отсюда особое внимание к этим темам со стороны Дмитрия Медведева.

Геополитическая составляющая курса Медведева – выстраивание паритетных и дружественных отношений с важнейшими геополитическими игроками по периметру наших границ, такими как Китай, Иран, Турция. В более широком контексте – возвращение в Африку и Южную Америку, в первую очередь в качестве экономического игрока.

Заметим,

место у Европы и Америки в новой внешней политике России, безусловно, есть, но оно сильно связано с готовностью этих партнеров к равноправному диалогу и признанию наличия у России собственных внешнеполитических и экономических интересов. Не будет такого подхода – перспективы стратегического диалога с ЕС и США так и останутся весьма туманными. Несмотря на всю «перезагрузочную» риторику и возникающие при этом пока еще не вполне материальные ожидания.

Проблемы только начинаются

Отличительная особенность русского понимания постпостсоветского пространства – подчеркнутый реализм. Может быть, не всегда последовательный, может быть, довольно избирательный и довольно спонтанный, но воспринимаемый как единственно возможная идеология отношений с нашими ближайшими соседями. Недостатком этого подхода нередко является невнимание к историческим и идеологическим реалиям наших соседей, а также неготовность вести последовательную, планомерную и стратегически ориентированную политику в отношении сопредельных стран.

Русский политический класс на самом деле не готов к более активной миссии и роли на пост-постсоветском пространстве. Слишком много проблем внутренних, слишком многое надо доделать и достроить внутри страны. Не до того. Но жизнь устроена таким неприятным образом, что последовательно и «по уму» никогда не получается. Можно сколько угодно говорить про необходимость модернизации и перевооружения Российской армии, но случилась грузинская агрессия в Южной Осетии – и пришлось действовать тем, что есть, и так, как умели.

В России не знали и не понимали, что делать с нежданно-негаданно возникшими проблемами со сменой политических поколений на Украине, в Грузии, Молдавии и Киргизии, но боюсь, ситуация, которая уже достаточно скоро ожидает нас, по меньшей мере в Казахстане и Узбекистане, окажется еще более сложной.

На смену постаревшим и уже объективно уходящим позднесоветским лидерам все быстрее и быстрее приходит поколение, не отягощенное исторической памятью о Большой стране, плохо ориентирующееся, несмотря на, как правило, американское или европейское образование, в современном мире, а потому стремительно провинциализирующееся. Готовое легко пожертвовать страной ради несбыточной иллюзии превращения в кусочек существующей только в их воображении «маленькой новой Европы». К тому же в России про большинство из этих новых людей ничего не знают. Да и они имеют о России весьма поверхностное представление.

Конечно, наши постсоветские партнеры, мягко говоря, – не подарок. Они давно научились с той или иной степенью изящества лавировать между интересами больших игроков и добиваться для себя определенных тактических преференций, называя такую политику «многовекторной». Они неплохо изучили, как

сейчас говорят, «чувствительные» вопросы российской политики и замечательно (смотрим на Украину) пользуются русскими слабостями в своих местечковых игрищах. Они категорически не хотят отдавать задешево свои заводы и месторождения и, как правило, при выборе стратегического инвестора готовы вступить в альянс не пойми с кем, но только не с русским бизнесом. Все это жутко раздражает.

Однако правда заключается в том, что даже если русский политический класс не хочет заниматься политикой на постсоветском пространстве, его неизбежно заставят это сделать. Только на гораздо менее выгодных условиях и на позиции вечно опаздывающего.

Отказаться от активной роли на постсоветском пространстве означает на практике превратить его в полигон реализации интересов других игроков, которые с удовольствием извлекут из ситуации все политические и экономические дивиденды, а разгребать последствия своих экспериментов предоставят возможность России. События 2003–2008 годов это только подтверждают.

Пост-постсоветское пространство пока предстает для России исключительно как источник все новых и новых проблем, а также как зона конфликтов с другими крупными мировыми игроками, вместо того чтобы стать пространством культурно-исторической синергии, служащей источником дополнительных сил и ресурсов для послекризисного роста и России, и всего пост-постсоветского пространства.

Проблемой пост-постсоветского пространства является то, что основные мировые игроки не намерены соглашаться с российской идеей наличия у нее региона привилегированных интересов. Более того, публично многократно заявлено о намерении приложить максимум дипломатических, экономических и политических усилий для того, чтобы создания такого региона не допустить.

Таким образом, мало того, что российская политика в отношении наших ближайших соседей будет сталкиваться с объективными сложностями и проблемами, порождаемыми логикой развития этих стран, так она будет еще и дополнительно направленно торпедироваться со стороны внешних игроков. И это не только США и Европа, в которой есть и общеевропейские, и вполне самостоятельные страновые игроки (типа Польши или Румынии). К списку претендентов на части советского наследия надо добавить как минимум Турцию, Иран и Китай.

Война в Южной Осетии с предельной откровенностью продемонстрировала, что пост-постсоветское пространство уже не выглядит – и политически, и экономически – замкнутым на себе. Оно принципиально и стратегически раскрыто вовне и в значительной степени является когда субъектом, но чаще объектом региональных процессов, где главную роль играют страны, никогда в состав Советского Союза не входившие.

Более того, судя по реакции американских политиков и комментаторов на сохранение аэродрома США в Киргизии, на трения между Россией и Туркменией по газу, награждение Арменией Саакашвили государственным орденом и активные протесты Узбекистана против создания базы ОДКБ в Киргизии, интерпретируются все эти события исключительно как ослабление российских позиций. И как возможность для расширения собственной активности.