Война и революция в России. Мемуары командующего Западным фронтом. 1914-1917

Гурко Владимир Иосифович

Чтобы пояснить, насколько обширно было поле деятельности Министерства земледелия, достаточно сказать, что с первых дней войны это ведомство должно было удовлетворять все потребности военного интендантства, то есть обеспечивать поставки в армию большей части необходимых ей пищевых продуктов. Следует добавить, что в первый год войны, когда работу возглавлял такой деятельный и энергичный человек, как A. B. Кривошеин, Министерство земледелия выполняло свои задачи более чем успешно. Все потребности армии всегда полностью удовлетворялись, несмотря на отчасти недостаточную производительность сельского хозяйства и возможную продолжительность войны. Однако, когда министром земледелия был назначен граф Бобринский, в соответствии с требованиями общественных деятелей, которые заботились исключительно об интересах города и промышленных рабочих, были введены твердые цены на сельскохозяйственную продукцию без одновременного ограничения цен на предметы первой необходимости сельского населения. Такая практика явилась нарушением фундаментального экономического принципа сбалансированности спроса и предложения. Незаметно, но и неизбежно количество

предпринимателей, работающих на рынке сельскохозяйственной продукции, стало сокращаться, а следовательно, столь же неизбежно, но для армии весьма чувствительно начали уменьшаться поставки провианта на ее склады. Было время, когда наличные запасы некоторых продуктов были достаточны для снабжения полков всей армии в течение полугода. Однако по мере увеличения численности вооруженных сил при одновременном сокращении поставок провианта эти резервы стали таять. Кроме того, требовалось подготовиться к весне – времени, когда скверные дороги непроходимы, что совпадает с началом полевых работ. В этот период даже в мирное время поток провизии, проходящей через руки посредников, стоящих между производителем и потребителем, совершенно иссякает. Тогда они могут забирать продукты только со складов, наполненных в зимний период на пристанях наших могучих рек. С открытием навигации провизия, запасы которой исчисляются миллионами тонн, отправляется по воде в центры ее потребления или на крупные железнодорожные узлы. В обязанности министра земледелия как раз и входит забота о наполнении этих складов.

Я хочу отдать должное русскому крестьянству и крупным землевладельцам – они никогда не отказывались поставлять на рынок сельскохозяйственную продукцию, будучи уверены, что эти продукты пойдут на нужды армии. Нередки были случаи, когда крестьяне добровольно собирали различную провизию, необходимую войскам, и в сопровождении избранных для этого людей целыми телегами отправляли прямиком в действующую армию. В то время когда я еще командовал корпусом, к нам приезжали из центра России и из далекой Сибири незнакомые люди, привозившие пожертвования своих односельчан. По большей части это происходило перед Рождеством и Пасхой во время затишья в действиях армии. Ближе к лету такой подвоз прекращался, поскольку только зимние морозы позволяли доставить к фронту большую часть продуктов неиспорченными.

Немалый интерес для меня представлял визит в Ставку министра торговли и промышленности князя Шаховского, в ведении которого находилось общее управление распределением всего добываемого в России минерального топлива. Топливный вопрос имел величайшую важность, поскольку его успешное или неудачное разрешение почти автоматически влияло на все остальные отрасли экономики страны. Однако все эти проблемы относились к области внутренней жизни или внутренней политики государства и, невзирая на общее затишье в боевых действиях, установившееся как на всех наших фронтах, так и на фронтах наших союзников, для начальника штаба Верховного главнокомандующего, без сомнения, основным вопросом оставалось ведение военных операций.

Глава 19 БОИ В РУМЫНИИ

Зима 1916/17 года не принесла успокоения русскому Верховному командованию. Причиной тому послужил характер развития военных действий вдоль румыно-австрийской и румыно-болгарской границ.

Вполне успешное, если не сказать – победоносное, наступление румынских войск в пределы Трансильвании в конце августа и начале сентября 1916 года длилось недолго. Затишье, постепенно установившееся на всех важных фронтах осенью этого года, стало большой удачей для австрогерманцев, позволив им перегруппировать войска, чтобы сначала остановить дальнейшее продвижение румынской армии, а затем и самим начать наступление. Румынские части, разбросанные почти на всем протяжении своей границы, на практике оказались неспособны оказать серьезное сопротивление австрогерманцам, тем более что резервы, имевшиеся у них вначале, очень быстро были брошены в бой. Первая помощь, которую мы оказали Румынии, – та самая, от которой она отказалась перед началом военных действий, – состояла в постепенном удлинении нашего левого фланга вдоль линии румыно-трансильванской границы. Разумеется, замена на этом участке румынских войск на русские позволила командованию румын получить свежие резервы; к несчастью, из-за природных условий они могли поступать только относительно небольшими партиями. Второе, что мы сделали для оказания помощи румынам, была посылка на левый берег Дуная, в Добруджу, особого корпуса, составленного из русских и сербских дивизий.

При отправке этих войск народ в России цеплялся за обманчивую надежду на то, что болгары не решатся обнажить меч на братьев и потомков тех солдат, которые менее сорока лет назад напоили болгарскую землю своей кровью, чтобы ее ценой создать независимую Болгарию. Вскоре, несмотря ни на что, эти иллюзии поблекли и окончательно умерли, когда этот самый русско-сербский корпус, столкнувшись в тяжелом кровопролитном бою с превосходящими силами болгар, потерпел серьезное поражение и постепенно отступил к железнодорожной линии Чернавода – Констанца для сокращения линии обороны. Этот участок фронта начал приобретать все большее и большее значение, так что в середине ноября этот изолированный корпус постоянно получал подкрепления, пока не превратился в отдельную Дунайскую армию, находившуюся в непосредственном подчинении Ставки. Командование ею было поручено генералу Сахарову. Начальником штаба у него стал генерал Шишкевич. Со временем эти начальники и штаб Дунайской армии составили ядро командования и штаба румынского фронта, но это произошло уже только в конце декабря.

Самое тяжелое время для румынской армии, без сомнения, наступило в ноябре-декабре. Защищая свою границу от Трансильванского выступа до Орсовы и далее наблюдая весь берег Дуная, относительно слабая румынская армия была вынуждена

бороться с численно превосходящим ее противником. Но германцы имели и другое огромное преимущество. На их стороне сражались солдаты и командиры – как высокого ранга, так и младшие, – имевшие боевой опыт. Войска были хорошо обучены и полностью экипированы. Напротив, в распоряжении румынского командования были только совершенно необстрелянные части. Что же касается их боевого потенциала, то в общем можно утверждать, что румынские солдаты были хороши, чего никак нельзя сказать о штабных работниках и строевых командирах, в профессиональном отношении плохо подготовленных и не имевших достаточных военно-теоретических знаний. По их общему убеждению, наилучшим оружием являлась артиллерия, но даже и в этой области они ничего не знали о новых методах ее применения, разработанных в ходе нынешней войны. Поэтому помогать румынской армии пришлось союзникам: французская армия прислала своих военных специалистов, а русская – квалифицированных артиллерийских инструкторов.

Главой французских инструкторов был назначен генерал Бертло, ставший одновременно ближайшим советником по военным вопросам румынского короля Фердинанда. Очевидно, было весьма непросто управлять действиями войск, достоинства и недостатки которых были не вполне известны даже их собственным начальникам. Только этим я могу объяснить, почему все операции, предпринятые для отражения наступления германцев – несомненно владевших инициативой и имевших более подвижные войска, – планировались таким образом, как если бы румынские части умели с равным успехом вести траншейную войну и маневрировать на открытой местности. Особенно ярко это проявилось в конце ноября, когда германцы на нескольких направлениях пересекли границу и вторглись в Румынию. Все попытки остановить германское нашествие при помощи фланговых маневров и ударов по тылам наступающих колонн неизменно заканчивались разгромом румынских войск, а нередко и их пленением. С каждым днем число сохранявших боеспособность румынских дивизий все сокращалось, а опасность германской оккупации возрастала. Не требовалось особого воображения, чтобы предвидеть возможность прибытия австрогерманцев в румынскую столицу.

Тогда румынское Верховное командование и румынское правительство через своего военного представителя при Ставке генерала Коанду обратились к его величеству с просьбой оказать Румынии еще более действенную помощь не только путем замены на нашем левом фланге румынских частей нашими войсками, но вдобавок прислать несколько русских корпусов для непосредственной обороны Бухареста. На следующее утро царь сообщил мне о своем разговоре с генералом Коандой. Благодаря этому я случайно узнал, что в Ставке действует приказ, согласно которому старшие представители иностранных военных миссий испрашивали аудиенции у его величества, не сообщая об этом начальнику штаба. По этой причине подобный порядок конечно же нельзя было считать нормальным. В приватной беседе с царем иностранные представители с легкостью могли поставить его величество в неловкое положение, требующее немедленного точного ответа на их вопросы. В то же время невозможно было ожидать от Верховного главнокомандующего во всякое время достаточного знакомства с истинными фактами, имеющими касательство к поднятым ими проблемам. Подобный упрощенный порядок доступа к главе государства не допускается ни в одной цивилизованной стране даже применительно к иностранным послам, которые всегда договариваются об аудиенции при посредстве Министерства иностранных дел.

Этот случай дал мне удобную возможность довести до сведения глав иностранных миссий через их старших представителей, что они должны предупреждать меня о своем желании провести с его величеством деловую беседу, изложив при этом хотя бы в общих чертах ее предполагаемую тему.

Удовлетворение запроса румынского командования было делом очень непростым. Оно требовало переброски резервов сначала по нашим железным дорогам, а потом еще и по румынским. Сами резервы вынужденно должны были быть настолько крупными, чтобы мы могли надеяться либо на успех всей операции, либо, в крайнем случае, на формирование из них нового изолированного центра сопротивления. В то же время необходимо разъяснить здесь сущность обоюдной договоренности, имевшейся между главами русского и румынского командований. Включение в состав румынской армии небольших русских формирований могло привести только к их расчленению и, следовательно, всего лишь увеличило бы общую численность отступающих войск. По этой причине о немедленном выполнении румынской просьбы не могло быть и речи, однако подготовка к операции была начата незамедлительно. Что же до остального, то потребовалось только подтверждение предписанных ранее мероприятий, которые, в общих чертах, сводились к постепенной концентрации целых армий, которым предстояло заполнить большой разрыв между нашей левофланговой армией под командованием генерала Лечицкого, стоявшей на границе Трансильвании, и правым флангом Дунайской армии, действовавшей в то время в Добрудже. Но реализация этих планов могла происходить только очень медленно, что не позволяло вовремя помочь удержанию в наших руках Бухареста. Именно поэтому генерал Сахаров получил приказ за счет ослабления обороны Добруджи постепенно растянуть свои передовые линии вдоль Дуная с конечной целью подключить их к обороне румынской столицы.

Одновременно с выполнением этой директивы на левый фланг армии Лечицкого прибывал по частям резервный корпус генерала Деникина – того самого генерала, который при Временном правительстве с успехом занимал последовательно такие важные посты: начальника штаба Ставки в одном ряду с Алексеевым и Брусиловым, главнокомандующего армиями Западного фронта (на этой должности он заменил меня) и главнокомандующего Юго-Западным фронтом во время выступления Корнилова против Керенского. В тот момент он был арестован «советским» солдатским комитетом как главнокомандующий, открыто заявивший о своей верности Верховному главнокомандующему всех русских армий генералу Корнилову.