Война Калибана

Кори Джеймс С. А.

Пилот взял кружку с надписью «Тихи» на боку.

— В третий раз не промахнись.

— Черт с тобой, подожди.

Пилот сделал большой глоток, причмокнул губами и, заметив Пракса, кивнул. Пракс неловко улыбнулся.

— Ну как, получше? — спросил Алекс.

— Наверное, да. Не знаю.

Алекс сел за один из столов. Обстановка здесь была военной: всюду сглаженные края и плавные изгибы вместо углов, чтобы меньше травмировать тех, кого застанут на камбузе резкие маневры. На продовольственной кладовой имелся замок с биометрией, но он был отключен. Меры повышенной секретности здесь не приветствовались.

На стене буквами шириной в ладонь было выведено: «Росинант», а рядом кто-то карандашом пририсовал пучок желтых нарциссов. Букетик выглядел здесь совершенно неуместным и в то же время очень подходящим. Если подумать, то же можно было сказать почти обо всем на этом корабле. Например, о команде.

— Устроился? Тебе что-нибудь нужно?

— Все хорошо, — кивнул Пракс, — спасибо.

— Нам здорово досталось, пока выбирались. В небесах есть очень мерзкие местечки, но мне-то они все знакомы.

Пракс кивнул и достал из распределителя пищевой тубус: пасту со вкусом ячменя и меда, с неземным ароматом запеченного изюма. Не подумав, ботаник присел, и пилот понял это как приглашение к разговору.

— Ты давно на Ганимеде?

— Почти всю жизнь, — ответил Пракс. — Семья эмигрировала, когда мать была беременна. Они работали на Земле и на Луне, зарабатывали, чтобы перебраться на внешние планеты. Сначала получили контракт на Каллисто, но ненадолго.

— Астеры?

— Не совсем. Им сказали, что выгоднее наняться подальше, за Поясом. Собственно, идея состояла в том, чтобы «создать для семьи лучшее будущее». Об этом мечтал мой отец.

Алекс потягивал свой кофе.

— Праксидик, значит? Тебя назвали по спутнику? [25]

— Точно, — подтвердил Пракс. — Вышло не совсем удобно, когда выяснилось, что это женское имя, но я не особо переживал на этот счет. А моей жене — бывшей — даже нравилось. Может, она из-за имени и обратила на меня внимание. Человеку не вредно чем-то выделяться, а на Ганимеде, если раскрутишь за хвост дохлую кошку, непременно зацепишь пятерых ботаников с докторской степенью. Ну то есть раньше так было.

25

У Юпитера есть нерегулярный спутник Праксидике.

Пауза оказалась достаточно долгой, чтобы Пракс почуял, что последует за ней, и успел подготовиться.

— Я слыхал, у тебя дочка пропала, — сказал Алекс. — Очень сожалею.

— Она, возможно, погибла, — повторил заученную фразу Пракс.

— Это как-то связано с той лабораторией, да?

— Вероятно. Должно быть связано. Ее увели как раз перед первым инцидентом. Ее и б о льшую часть ее группы.

— Группы?

— У нее генетическое заболевание. Преждевременное старение иммунитета Майера — Скелтона. Врожденное.

— У меня сестренка родилась с синдромом хрупких костей, — вздохнул Алекс. — Это тяжело. Потому они ее и забрали?

— Думаю, да, — сказал Пракс. — Зачем бы еще похищать такого ребенка?

— В рабство или в бордель, — мягко предположил Алекс, — но тогда не стоило бы выбирать больных детей. Вы правда видели там протомолекулу?

—

Очень похоже, — сказал Пракс. Тюбик с едой остывал у него в руках. Он знал, что есть надо больше, — да и хотелось, было вкусно, — но что-то уже вертелось у него в голове. Он обдумывал все это раньше, голодным, в смятении. Но теперь, в этом благоустроенном гробу, несущемся сквозь пустоту, прежние мысли начали складываться по-другому. Эти люди избирательно нацелились на детей из группы Мэй. На детей с иммунодефицитом. И они работали с протомолекулой.

— Капитан побывал на Эросе, — сказал Алекс.

— Случившееся, верно, стало для него тяжелой потерей?

— Нет, он там не жил. Он находился на станции, когда это случилось. Мы все там побывали, но он задержался дольше нас. И видел, как это начиналось. Начальную стадию заражения, вот.

— Правда?

— Он с тех пор переменился. Я с ним летал еще на старом корыте, таскавшем лед от Сатурна к Поясу. Тогда он, по-моему, меня недолюбливал. Теперь мы одна семья. После той проклятой истории.

Пракс приложился к своему пищевому тюбику. В остывшей пасте меньше ощущался вкус ячменя и сильнее меда и изюма. Но Пракс уже не мог смаковать лакомство. Он вспомнил лицо Холдена, когда тот увидел черные волокна, вспомнил с трудом сдерживаемую панику в голосе капитана. Теперь все стало ясно.

Словно откликнувшись на его мысли, в дверях появился Холден с алюминиевой формованной коробкой под мышкой. В ее основание были встроены электромагниты. Личный сундучок, приспособленный для того, чтобы оставаться на месте даже при высоких g.Пракс и прежде видел такие, но своего не имел — до сих пор он жил в постоянном поле тяготения.

— Капитан, — небрежно салютнул Алекс, — все в порядке?

— Просто переношу кое-что на свою койку, — напряженно отозвался Холден.

Пракс резко ощутил, что он здесь чужой, но ни Алекс, ни Холден ничем этого не показали. Холден просто двинулся дальше по проходу. Когда капитан уже не мог их слышать, Алекс вздохнул.

— Что-то случилось? — спросил Пракс.

— Да. Не бери в голову, тебя это не касается. Оно давно назревало.

— Мне жаль, — выдавил Пракс.

— Ничего не поделаешь. Так или иначе, хорошо, что это кончилось, — сказал Алекс, но в его голосе слышалась тоска. Пракс решил, что пилот ему нравится.

Прогудел динамик на стене, и голос Амоса спросил:

— Ну, теперь как?

Алекс подтянул к себе панель, разгибая суставы кронштейна, и застучал пальцами одной руки, не выпуская из другой чашку кофе. Экран моргнул, переключившись на графики и таблицы данных в реальном времени.

— Десять процентов, — прочитал Алекс. — Нет, двенадцать. Заметное улучшение. Что нашел?

— Трещину в клапане, — сказал Амос. — Ну да, ты — хренов умник. Что у нас еще?

Пока Алекс стучал по пластинке терминала, вернулся, уже без сундучка, Холден.

— Причальным сенсорам досталось. Похоже, всадили несколько пуль.

— Ладно, — буркнул Амос, — задам этим шалунам головомойку.

— А может, найдешь другое занятие и не полезешь на корпус при тяге? — предложил Холден.

— Я справлюсь, кэп, — успокоил капитана Амос. Обида в его голосе различалась даже сквозь крошечный настенный динамик.