Война корон

Жак Кристиан

Яххотеп с болью в сердце смотрела на страшную картину смерти и разрушения. Если столько убитых в крошечном Неферуси, что же будет в Гермополе или в огромном Аварисе? Пасть чудовища Амт ненасытна.

Чудеса бесстрашия и расторопности проявила Кошечка. Царица назначила ее главным лекарем фиванской армии. И не зря. С помощью ведомых лишь нубийцам притираний, снадобий и отваров она облегчала страдания раненых, возвращала к жизни самых безнадежных. Все завидовали Усачу, ведь его подруга снискала славу на поле сражения наравне с мужчинами!

Горожанки

привели фараона к изуродованному до неузнаваемости телу градоправителя Титы, сына Пепи.

— Пусть эту падаль сожгут, а прах развеют по ветру, — приказал Камос своим воинам.

И добавил грозно:

— Выводите всех жителей, город нужно разрушить до основания!

Передав белую корону Верхнего Египта матери, юный царь отправился в купальню. Камос омылся и переоделся в белые одежды. Нелегко будет вычистить его доспехи, пропитавшиеся кровью!

Фараон не испытывал ни радости, ни печали. Он стремился исполнить свой долг и, забыв о победе, сосредоточенно обдумывал план предстоящего сражения.

Под руководством градоправителя Эмхеба египтяне помогали уцелевшим жителям собрать скарб, чтобы покинуть обреченный город. Воины выносили из дворцовых хранилищ оружие, а из кладовых — огромные кувшины с растительным маслом, молоком, зерном и медом; выгоняли скотину. Теперь у освободительной армии достаточно провианта. Опустевший Неферуси будет сожжен дотла.

— Мы еще не обследовали покои дворца, государь, — сказал Эмхеб Камосу. — Не опасно ли тебе входить туда первым?

Но фараон в белых одеждах уже миновал крытую галерею с изящными колоннами и переступил порог.

В глубине небольшой залы, обставленной роскошно и со вкусом, он заметил запертую на засов дверь.

Юный царь отомкнул засов и вошел.

На низком кресле с эбеновыми подлокотниками сидела красивая молодая женщина. Яркие синие глаза смотрели на вошедшего испытующе.

— Ты пришел убить меня? По приказу моего мужа?

— Если твой муж — Тита, сын Пепи, знай: он больше не сможет никому приказывать.

Женщина поднялась с кресла:

— Так значит, он мертв. Есть в мире справедливость! Кто бы ты ни был, гонец, ты принес мне добрую весть. Теперь я приму с миром в сердце любую участь.

— Как ты могла жить с предателем?

Анат взглянула на юношу с глубокой печалью.

— Мне казалось, он меня любит. Но я жестоко ошибалась. Он настолько не дорожил мной, что бросил здесь умирать. И даже угрожал казнью.

— Мы сотрем Неферуси с лица земли. Все, кто сражались со мной, погибли. Ты тоже намерена бороться со мной?

В синих глазах Анат отразилось изумление.

— Так ты и есть фараон, коронованный в Фивах?

— Да. У тебя нет выбора. Или ты будешь искренне служить делу освобождения Египта, или разделишь участь его врагов.

44

Начальник стражи, стерегущей врата Гермополя, — почетная должность, и многие страстно желали бы получить ее. Однако взимать

дань с проезжающих в покоренном Египте имели право только гиксосы, самые надежные, проверенные по службе, имевшие к тому же знатных покровителей в Аварисе.

Захватчики обложили данью всех и вся: мужчин, женщин, детей, животных, все виды товаров, барки. Беспошлинно и свободно по стране перемещались лишь войска правителя. Зато по закону высокий налог платили сопровождавшие их блудницы. Вдобавок стражники грабили проезжавших, как им вздумается, исходя из собственных желаний и нужд.

Оказать сопротивление этим грубым бессовестным людям было невозможно. На несговорчивых путников обрушивались оскорбления, удары. С них сдирали одежду, у них отбирали весь скарб. Самых строптивых, обвинявших стражников в несправедливости или, хуже того, беззаконии, волокли в темницу, и несчастные подолгу томились там, пока ленивые корыстолюбивые судьи не вспоминали о них.

Эн-Илуза, смуглый человек с тонкими усиками и бегающими глазками, твердой рукой правил стражей Гермополя и держал в кулаке всех странников и купцов. Ливиец по происхождению, он получил завидный доходный пост благодаря своему другу, казначею Хамуди, с которым щедро делился прибылью. Начальник стражи никогда не повышал голос, подручные и так повиновались малейшему знаку. Никто не осмелился бы ослушаться его.

Эн-Илуза пользовался в Гермополе неограниченной властью, однако мечтал, что в один прекрасный день покинет этот жалкий город и переселится в столицу, блистательный Аварис. Коварный, двуличный ливиец без зазрения совести доносил на бывших сообщников, по глупости и наивности доверившихся ему, как только те переставали приносить ему пользу. Влиятельный и могущественный Хамуди обещал назначить его своим помощником в ближайшее время. Вот тогда-то Эн-Илуза покажет наконец, на что он способен!

Мятежные Фивы не внушали ему ни малейшего беспокойства. По его мнению, правитель Апопи нарочно затягивал осаду Кус, играя с глупой Яххотеп как кошка с мышью.

Каждое утро Эн-Илуза лично проверял все посты. Мелочный и придирчивый, он распекал стражников за малейшее нарушение и требовал неукоснительного соблюдения установленного порядка. Следил даже за чистотой их одеяний. Нерадивый неряха на долгое время лишался участия в дележе ежедневной выручки. Больше всего на свете начальник стажи любил сеять рознь среди подчиненных, поощряя доносчиков, сплетников и клеветников.

В тот день он пребывал в прескверном настроении: за последнее время доходы заметно уменьшились, стало быть, стражники обленились или разучились как следует опустошать мошну проезжавших. Он живо обнаружит виновных и выбросит их вон, куда-нибудь в захолустье.

Эн-Илуза как раз подсчитывал, сколько дани собрали вчера, как вдруг к нему подошел смотритель житниц.

— Господин! Нам предстоит изрядно потрудиться. Три грузовые барки плывут сюда с юга.

Начальник стражи плотоядно ухмыльнулся.