Война кротов
Шрифт:
Впрочем, тут все так одеваются и, похоже, никакого дискомфорта не испытывают. Ведь на этой станции обосновались преподаватели Киевского национального университета имени Тараса Шевченко, студенты и их потомки. Они поставили себе целью сохранить научные знания, в том числе и те, которые в новом мире не имеют практического применения. Кому, скажите, в подземке нужна культура парагвайских индейцев или анатомия огненной саламандры? Исследуют что-то все время, исследуют… И все свое, бесполезное. Метро нужны патроны и электричество, пища, воздух и вода. А без
– Интеллигенты. – Фидель сочувственно-презрительно сморкнулся вслед ушедшему Викентию Бенедиктовичу. – Здесь-то точно можно расслабиться.
Как бы не так.
Дотащили-таки Лектора и Гильзу.
Сайгон думал, что у него хребет треснет от напряжения. Че даже перестал зудеть, что, мол, надо бросить сладкую парочку, всё равно не спасём, – так он устал.
– Дышат?
Сайгон пощупал пульс, кивнул.
– Ну, это временно, – ухмыльнулся Че.
– Да иди ты!..
– Куда это твой сайгак умчался? А гостей накормить, а спать уложить? – Растаман с сомнением посмотрел на единственную в палатке раскладушку, на которой лежали пробирки, колбы и странно изогнутые металлические трубки.
Сайгон развёл руками:
– Наш благодетель Викентий Бенедиктович велели себя как дома чувствовать.
– Дом-то у меня раньше на Вокзальной был, – хмыкнул Че.
И вот тут случилось… Гильза застонала и открыла глаза:
– Где я?
Голос её был слаб, но всё-таки! Она жива и она говорит! Значит, необратимого поражения нервной системы, о чём всю дорогу талдычил растаман, не случилось.
Сказать, что Сайгон обрадовался, значит ничего не сказать. Кто ему вроде бы эта девка? Никто. А такая радость взяла…
– Лектор! Лектор! Он живой? – Гильза коснулась плеча нигерийца, испуганно округлила глаза.
Нет ответа.
– А ты поцелуй его, – предложил Че. – Обычно прекрасный принц орально ласкает принцессу. Но так поступали на поверхности, а у нас, в метро…
Гильза, не дослушав растамана, впилась в губы Лектора.
И – второе чудо! Лектор очнулся!
Открыл глаза и улыбнулся амазонке.
– А я что говорил?! – Че с гордым видом принялся освобождать раскладушку. С потерями он при этом не считался: разбил три колбы и пару пробирок. Осколки аккуратно затолкал в угол под наваленный грудой хлам – старую одежду, провода и системные блоки. – Хорошая у твоего сайгака палатка, вместительная. На Берестейской у нас тоже апартаменты были – личный подарок императрицы, царство ей небесное. Наш команданте расстарался. А этому чмырю за что такая роскошь? Кого он тут обхаживает?
Конечно, Че брюзжал для виду. На самом деле прекрасно знал, что на Университете так заведено: каждый обитатель станции должен иметь личный кабинет для экспериментов и раздумий. Некоторые аборигены только тем и занимались, что целыми
Это ж надо, ты штаны просиживаешь, а тебе за это почёт с уважением! Тьфу!
Вернулся гостеприимный хозяин, притащил пластмассовый электрочайник с водой. Похоже, энергию тут не экономят… Хорошо устроились ботаны!
– Горяченького? – Кипяток он разлил по чашкам и стаканам, сетуя на то, что нет настоящего сервиза, да и чай как таковой тоже отсутствует. – Заменитель. Попробуйте.
– Викентий Бенедиктович, называй вещи своими именами. Плесень пьём? – Че подул на жидкость в стакане и отхлебнул.
Абориген кивнул, мол, так и есть, простите.
– А ничего, – одобрил Че. – Даже вкус есть. На чай и близко не похоже, но вполне.
Выпив по полчашки, нигериец и амазонка вновь потеряли сознание.
Хорошо, что Сайгон лишь пригубил напиток, – уж слишком мерзким он оказался на вкус.
Следующим накрыло Фиделя.
И весьма своеобразно накрыло: он разулся и схватился за пятку, довольно улыбаясь. Потом отпустил пятку и опять схватил. Ну словно котёнок, играющий со своим хвостом или с тряпичной мышкой!
Кстати, насчёт Мышки. Он первым сообразил, что спасателей опоили, и потянулся к Викентию Бенедиктовичу. Но силы оставили мародёра, он упал лицом вниз. Лучше бы воспользовался револьверами, подумал Сайгон и тут же вспомнил, что патронов нет. Так что ручками сжать горло научника – самое то. Жаль, мародёр не совладал со своим отравленным телом.
А вот на Че яд подействовал специфически. Растаман пустился в пляс. Он приседал, бил себя по ляжкам, корчил рожи и в итоге свалился на пол, указывая пальцем в потолок палатки. Трип, не иначе. В добрый путь, товарищ!
– Вода! Вода очистит! Залить! Залить нору! – в конвульсиях выкрикивал растаман.
Бредит, болезный. Зато Сайгон все еще был в здравом уме и трезвой памяти. Он хотел прекратить это безобразие, но не смог встать – отказали ноги. Вот они, колени-пятки в пятнистых штанах, а не слушаются! Сайгон раз за разом приподнимался и падал. Викентий Бенедиктович с научным интересом понаблюдал за его немощью, затем извлёк скальпель из внутреннего кармана офисного костюма. Лезвие хищно блеснуло в свете лампы без абажура.
Это привело Сайгона в чувство. Он тут же подавил панику и сделал вид, что потерял сознание. Так оно надёжней. Особенно, если тобой интересуется вивисектор.
– А забавный получился бы эксперимент. – Викентий Бенедиктович с сожалением спрятал скальпель обратно.
– Разрешите? – В палатку вошли двое.
– Конечно! – На сей раз хозяин ограничился сухим приветствием. Видать, подчистую истратил многословие на чужаков.
Вошедшие двое были маститыми деятелями науки. Мужчины в возрасте: седина, расчёсанная на пробор, очки с толстыми линзами, неторопливые движения. Один из них то и дело пожёвывал губами, второй хмыкал и подносил платок к носу, массивному, сплошь в чёрных точках.