Война мага. Том 3: Эндшпиль
Шрифт:
Вечером пятого дня из Мельина прибыл второй голубь.
Колокола уцелевших звонниц оглашали мельинские улицы торжественным благовестом. Длинная вереница баронской конницы медленно втягивалась через северные ворота; блеск начищенных доспехов, увитые цветами поводья боевых коней, целое море вьющихся вымпелов и прапорцев. Немногочисленные мельинские обыватели предпочли отсидеться дома. Совершалось неслыханное — в Империи менялась династия.
Говорили, что проконсул Клавдий изменил Императору, предложив свой меч барону Брагге. Болтали также, что среди верхушки мятежников —
Шептались, будто бы граф Тарвус, истинный местоблюстель престола, движется с востока, ведя с собой огромное войско, уже разбившее семандрийцев на Свилле.
Страшные известия с запада на время отошли в тень. Козлоногие по-прежнему надвигались, но теперь куда медленнее, по нескольку дней задерживаясь на одном месте.
Ходили слухи, что якобы мятежные бароны вкупе с чародеями сумели-таки отбить натиск чудовищ и те после этого сделались куда осторожнее.
Сами же бароны и их дружинники, однако, об этом говорили крайне неохотно и мало. Помалкивали и заметно присмиревшие маги Радуги; когда повстанческое войско заняло столицу, чародеи смирнёхонько принялись наводить порядок в своих уцелевших башнях, которые гномы Баламута не успели разобрать на блоки.
Легионы оставались в казармах. Не разоружённые, ^расформированные.
И пока что не приведённые к присяге. Присягать оказалось некому.
— Бароны-то — перегрызлись все, — шёпотом делился Клавдий с остальными командирами легионов. — Браггу далеко не все хотят, многие себя достойными считают.
— Как ты и говорил, проконсул, — заметил Сципион. — И откуда в тебе такое? Мы ж, почитай, вместе начинали. Из одного города вербовались, в одной когорте лямку тянули…
— Поневоле и не такое придумаешь, — отмахнулся Клавдий. — Главное, всё идёт, как и рассчитывали.
— Серые вот только меня волнуют, — признался Гай. — Лига пошла на службу к Радуге, верно, решили, что бароны — это всерьёз и надолго, вот и спешат урвать ещё каких ни есть охранных грамот.
— Не Лига к баронам пошла, — поправил товарища Скаррон. — Патриархи большей частью за морем, на юге, как Император говорил. Тут остались единицы, причём далеко не из лучших.
— Может, они и из худших, однако на Сертория и того хватило, — мрачно заметил Публий, командир Одиннадцатого легиона. — Думаешь, не прознаются, что мы здесь собирались?
— Да пусть бы и прознались, — махнул рукой Клавдий. — Если спросят, я и отрицать не стану. Да, собирались. Потому как за солдат своих отвечаем, чтобы им в это трудное время не потерпеть ни в чём ущербу. Сципион, что от твоих разведчиков?
— На Поясном тракте козлоногие в пяти переходах от Мельина, но уже вторые сутки стоят на месте. Продвинулись к северу и югу, на Хвалин и к устью Маэда, примерно на один переход. Не торопятся, гады…
— Силы копят, — сказал угрюмый Публий. — Не потому они встали, что бароны с магами
Клавдий вздохнул, оглядел тесную каморку, служившую оружейной легатов Первого легиона. За толстыми стенами почти неслышимо перекликались часовые. Проконсул не поскупился на охрану, расставив легионеров, что называется, под каждой щелью и на крыше. Он предпочитал вызвать подозрительность баронов, чем допустить, чтобы хоть один Серый услыхал то, о чём сегодня тут говорилось.
— Не только, Публий, не только. Что силы копят — это верно, их строй совсем истончился, бить уже можно. А вот маги с баронами их и впрямь потрепали.
— Откуда известно? Как? Кто? Когда? — разом заговорили все командиры.
Проконсул дёрнул щекой.
— А на то я вам видока представлю. Молодого барона Аастера.
— Барона Аастера? — неприятно удивился Гай. — Сынка того мятежника, которого повелитель саморучно в поединке заколол?
Клавдий кивнул.
— Он самый. Но с тех пор служит верно, и даже сейчас — к баронам не переметнулся, не перебежал. При мне всё время.
— Может, разведывает? Прознатчик засланный? — хором усомнились Публий и Скаррон. — Недаром его повелитель с собой-то не взял…
— Повелитель и нас с вами не взял, так что, все теперь в предатели хором запишемся? — отрезал проконсул. — Я Марию верю. Да и потом, не собираюсь его в наш разговор посвящать. Пусть придёт, доложит — и до свидания. А про сбор Брагга и так узнает. Шила в мешке не утаишь.
Недовольно ворча, командиры легионов уступили.
Юный барон Аастер отсалютовал собравшимся легатам, новоиспечённому консулу и самому Клавдию так, словно перед ним оказался сам Император.
— Докладывай, барон. Повтори всё то, что мне успел рассказать.
— Слушаюсь, мой проконсул. Господа легаты, консул Скаррон. Я был послан в разведку на север неделю тому назад. И вот чему стал свидетелем…
Барон Марий Аастер действительно служил не за страх, а за совесть. Император был жесток, но справедлив. И верен слову. Семью казнённого барона Грациана никто не тронул. Мать и сестры остались в замке, совершенно свободные как жить там, так и уехать на все четыре стороны. Никто не притронулся к казне Аастеров — после того как были уплачены контрибуции за погибших при штурме замка воинов Империи.
И Аастер служил. Как и обещал отцу, честно. Нет, он не полюбил Императора. И не простил, как не может сын простить того, кто отнял жизнь у его отца, пусть даже в честном поединке. Ведь правду сказать, не слишком честен был тот бой — сколько лет отцу и сколько правителю Мельина? — он сам годился в сыновья старому Грациану Аастеру.
Но слово дано. И молодой барон Аастер не собирался его нарушать.
Конечно, он мог уйти к мятежникам. И, наверное, они бы его приняли. Даже объяснили бы, что слово, данное узурпатору в подобных обстоятельствах, ничего не стоит.