Война мага. Том 3: Эндшпиль

Перумов Ник

Рядом громоздилась настоящая груда детских тел, изрезанных ритуальными кинжалами и окровавленных. Перед дыбой полыхал костёр, в него лили кровь жертв, и от странного бледного пламени поднимался в небеса столь же странный, клубистый белый дым. Несколько волшебников явно плели заклятья — неподвижно стояли у огня, простерев руки в стороны.

— Ещё давай, Аваги, они уже лопаться начали! — крикнул маг в фиолетовом наряде Кутула. — Лопаются твари-то, не только ослабели, но прям-таки взрываются!

— Много? — откликнулась

волшебница в жёлтом плаще, видно, та сама Аваги.

— Десятка три уже рвануло.

— Мало. А вообще как?

— Поток редеет, Меркий говорит, сейчас и вовсе перестанут.

— Отлично. Живее режьте, сони! Если окажется, что можем всех их перечпокать так…

Однако «перечпокать» не получилось. Обмирающий Марий досмотрел кошмарный спектакль до самого конца — баронская армия перебила большой отряд козлоногих, понеся небольшие потери. Но на вершине холма срочно возводился огромный погребальный костёр — сжигать принесённых в жертву детей.

— После этого мы повернули назад, — доканчивал побледневший Марий свой рассказ. — Явились к господину проконсулу. Он велел молчать, а сегодня — поведать вам всё как есть.

Легаты и консул, матёрые вояки, перевалившие на пятый десяток, прошедшие огонь, воду и медные трубы, давно потерявшие счёт шрамам, молчали и прятали взгляды.

— Радуга нашла способ борьбы с козлоногими. Человеческие жертвы. Маги собирают детей, прикрываясь эдиктом нашего Императора — мол, он его даровал для борьбы с напастью.

— И что ж, отдают детей? Просто так отдают? — прорычал Скаррон.

— Никак нет, — отрапортовал Марий. — Бежит народ кто куда. Я так думаю… что сейчас в Мельине начнут.

— Брагга что, самоубийца?

— Есть много способов, консул. Например, переодеть баронских дружинников легионерами и проделывать всё от имени нашего повелителя. Невелика хитрость. А магов, творящих подобное, назвать ренегатами. Сложно, не спорю, и раскусить не так уж трудно — но, похоже, Семицветье и впрямь решило, что цель оправдывает средства.

— А ну как и впрямь оправдывает? — Гай смотрел в пол, с мукой цедя слова. — Если остановят чародеи бестий, а? Что тогда, проконсул?

— Зачем пустые вопросы, Гай? Сам ведь знаешь. Наше дело — сберечь Империю. Она должна жить. Всё остальное — неважно.

— А ты, проконсул, готов для этого детишек на дыбе вздёргивать и горло им резать? — напирал командир Шестого легиона.

— Я, Гай, никогда ничего подобного не делал и, убереги Спаситель, делать никогда не стану, — отчеканил Клавдий. — Пустые вопросы задаешь, говорю ж тебе. Наше дело правое.

— Ответь прямо, проконсул, не виляй, — глядя прямо в глаза Клавдию, врубил первый легат. — Если готов собирать малышей, как ягнят на забой, так какая разница, кто в Мельине сидит, кто отдаёт приказы?

— Есть разница, — проконсул покраснел от гнева. — Нашему

повелителю советовали прибегнуть к магии крови. Он отказался. А если б настал край и он на самом деле согласился бы — так сам скорее под нож лёг, чем детей вот так, как кутят негодных…

— Хватит тебе, Гай, — нахмурился и Скаррон. — Император до такого б никогда не дошёл. Он придумал бы способ. Вытащил же он Дану с самого дна Разлома!

Командир Шестого легиона ничего не ответил, лишь упрямо нагнул голову.

— Император не стал бы резать детей, — убеждённо повторил Клавдий. — Если же другого способа бы не осталось… и он ничего бы не придумал… тогда, Гай, наверное, да. Но он и сам не остался бы жить после такого. А

Радуге — всё едино. Понимаешь теперь? Она ведь простая, разница-то.

— Эх! — Гай только махнул рукой. — Что вылупились-то, братья-легаты? Решили, что я уже мыслю, как бы к Брагге переметнуться? Сроду никому не сдавался, ни к кому не перебегал, да так и помру, то знаю крепко. Только ведь прижучили ж маги козлоногих! То — правда или нет? Одолели иль то всё россказни?

— Марий говорит — одолели. Десяток, что с ним ходил, подтверждает, — мрачно уронил Клавдий.

— Ну, сами видите, — развёл руками Гай.

— Ничего мы не видим, — процедил сквозь зубы Клавдий. — Кроме того, что Радуга совсем облик людской потеряла. Эх, жаль, мы тогда только одну из главных башен взяли…

— Глядишь, и остальные брать придётся, — заметил Сципион. — Но не в том сейчас дело. Проконсул, всё ли осталось в силе?

Клавдий выпрямился, вздёрнул подбородок — словно перед решающей атакой.

— Именно так. Я ничего не менял. Но, может быть, — он в упор взглянул на Гая, — может быть, кто-то решил остаться в сторонке? А?

— Чего «а»? Чего на меня зенки выпятили? — немедля вскипел командир Шестого легиона. — Я что, предлагаю магам сдаться?

— Не знаю, что ты предлагаешь. — Скаррон скрестил руки на груди. — Если не сдачу, то выражайся яснее.

— Тебе, Скар, вечно всюду измена чудится!..

— А если чудится она ему, Гай, то иди и поднимай легион, — распорядился Клавдий. — Сам ведь знаешь, что делать.

— Знаю. И не подведу! — Гай зло сверкнул глазами.

— Ты-то не подведёшь. А вот язык твой тебя — он может, рано или поздно. К делу, господа легаты. Время отрабатывать доверие нашего Императора.

Интерлюдия II. Мудрость Эйвилль

— Я, Я виновата, Познавший Тьму. Высокая, очень бледная эльфка со струящимися, подобно водопаду, иссиня-чёрными волосами стояла на одном колене перед Хедином. Удавки подслушивавших больше не существовало, теперь они с Познавшим Тьму могли говорить без утайки. — Я виновата, — повторила она, не дерзая поднять дивные лучащиеся глаза — глубже самой бездонной из бездн. — Я опоздала. Хотела спасти своих.