Война мага. Том 3: Эндшпиль
Шрифт:
— Где… я?.. — только и смогла выдавить Мегана, отсутствие магии жгло, словно раскалённое железо. Ни о чём другом чародейка просто не могла думать.
— Святая Обитель, Кинт Дальний, — мило улыбнулась настоятельница, в глазах скакали смешливые искорки: мол, что теперь скажешь, волшебница?
Святая Обитель. Да, что-то о ней Мегане доводилось слыхать, но исключительно краем уха. Где-то почти на самом краю старого света, в диких и ненаселённых местах Дальнего Кинта, где хозяйничают пираты, Святая Церковь возвела монастырь — якобы для «одержимых Тьмой дщерей Спасителя». Обитель, по тем же слухам, славилась строгими нравами,
Но… Кинт Дальний! Сколько же времени она, Мегана, провалялась без чувств? Какой сегодня день, да что там день — месяц?! Как её доставили сюда? Что случилось с Этлау? Волшебница помнила только его последнюю фразу; да, проклятый инквизитор оказался прав, она, Мегана, угодила-таки в руки врагов живой. Правда, эти роскошные покои мало напоминают темницу, но…
— Инквизиция препоручила тебя нашему попечению, — продолжала тем временем настоятельница. — Отец Этлау, заботясь о спасении заблудшей, но изначальной души, дал нам строгие указания насчёт должного твоего просвещения. Разумеется, он принял некоторые меры предосторожности, кои ты, бесспорно, уже ощутила…
«Магия, — подумала Мегана. — Разумеется. Смешно было б надеяться, что Этлау допустит такую небрежность».
— Это необходимо, лишь чтобы ты, дочь моя, ненароком не обратила всю нашу скромную обитель в пепелище, — усмехнулась настоятельница. — Никто не старался намеренно унизить тебя или как-то ещё над тобой поглумиться.
Хозяйка Волшебного Двора нагнула голову. Нечего им видеть её отчаяние. Она всё равно вырвется отсюда. Не мытьём, так катаньем. А пока она разыграет покорность, пусть думают, что она сломалась, в единый миг обратившись в простую смертную.
— Я в вашей власти, — угрюмо произнесла чародейка. — Однако духовное просвещение не отменяет, я надеюсь, пищи телесной. Благоволите приказать обед, преподобная мать. Я зверски голодна.
— О, за этим дело не станет, дочь моя. Зейта! Живо, одна нога здесь!..
Обед и в самом деле подали великолепный. Мясо, правда, отсутствовало, зато рыба оказалась просто восхитительной.
— Океан, как-никак, а наши сестры искусны в ловитве, — охотно пояснила настоятельница, в свою очередь уписывая снедь за обе щёки.
— Что-то непохоже, чтобы здесь с особенным успехом умерщвляли плоть, — позволила себе Мегана.
Настоятельница звонко и заразительно расхохоталась.
— Умерщвление плоти — это для мужчин. Существ, не доделанных Спасителем, во гневе Им отброшенных, Неспособных отвлечься от примитивно-плотского; вот им н приходится облачаться во власяницы, селиться в глухих и тёмных кельях. Женщины же, напротив, венец творения. Мы не нуждаемся во внешних ограничениях. Мы способны устремлять наши помыслы к духовному, прозревать Спасителя без таких глупостей, как вериги и спаньё на досках. «Сытое брюхо» глухо к учению лишь у того, кто и так не отмечен способностями. Поэтому прошу тебя, дочь моя, ешь, ни в чём себе не отказывай. Я предвижу, что у нас будут очень, очень интересные диспуты. — И она многозначительно взглянула на Мегану.
— Где я буду жить? И… чего же хочет от меня Святая Церковь?
— Отведённым тебе комнатам позавидовали бы и императоры старого Эбина, — не без гордости заявила настоятельница. — А хотим мы лишь помочь тебе вернуться на путь истинный. Ведь ранее ты, Мегана, слыла послушной дщерью Спасителя…
— До того момента,
Настоятельница опустила глаза, затем строго взглянула на Мегану:
— Ради спасения многих немногим приходится расставаться с жизнью.
— Кто может это решать?!
— Облечённый святостью. Отца Этлау возвратила к жизни воля Спасителя, это даёт преподобному высокое право решать, когда и где следует смертному расстаться с жизнью, совершив подвиг во имя Его!
«Не спорь, не перечь ей, — останавливала себя Мегана. — Ничего ты ей не докажешь. Фанатичка ведь, это ясно. Молчи и кивай. Кивай и молчи…»
— Поза твоя, Мег, ясно выдаёт раскаяние в поспешных и необдуманных словах. Я надеюсь, что мои скромные усилия, помощь других святых сестёр помогут тебе осознать свои заблуждения и ступить на правильную дорогу. Желая споспешествовать исцелению твоей души, преподобный отец Этлау не смог бы выбрать лучшего места — у нас ведь хранится древнейший список «Спасителя взирающего», сделанный по памяти Менохом Эбинским, своими глазами видевшим вступление Спасителя в имперскую столицу.
…Она говорила ещё долго, эта настоятельница, красивая и властная женщина, говорила, поминая Спасителя и все подвиги его, пока Мегану не стало клонить в сон.
Покои, куда отвели хозяйку Волшебного Двора, действительно оказались под стать королевскому дворцу, в таких не погнушался бы остановиться даже сам султан Арраса, известный сибарит и любитель роскоши. Для услуг к Мегане приставили аж трёх молоденьких монашек, тихих и незаметных, словно мышки. На вопросы они не отвечали, ограничиваясь всё тем же — «о том речь станет держать мать настоятельница».
Из окон высоко взнесённой над скалистым берегом башни хозяйка Волшебного Двора могла любоваться великолепной панорамой бескрайнего океана, простиравшегося, настолько хватал глаз, на север и восток. Береговую линию, где красноватый камень выжженных скал смешивался с буйной южной зеленью, окаймлял белый росчерк прибоя, на волнах смешно подпрыгивали утлые рыбачьи баркасы — монашки бесстрашно уходили на них далеко от земли, возвращаясь с такими уловами, что всем гурманам — любителям рыбной кухни следовало бы немедля и на коленях умолять преподобную мать принять их хотя бы простыми трудниками. Правда, та едва бы преклонила слух к их стенаниям — настоятельница мужчин, мягко говоря, недолюбливала.
«И это заточение?» — смятенно думала Мегана, завороженно следя, как один за другим разбиваются об утёсы коронованные пеной океанские валы. Чего хотел добиться этим хитроумный и проницательный Этлау (а ни в том ни в другом Мегана не могла ему больше отказывать — иначе их с Мероном заговор не раскрылся бы так просто)?
Чародейке разрешались прогулки, но лишь в пределах монастырских стен. Стараниями всё тех же монашек здесь зеленел и цвёл радостным многоцветьем роскошный сад; тёплый воздух напитывал аромат сотен диковинных, редких дерев крайнего Юга. Разумеется, никто и никогда не оставлял волшебницу в одиночестве, даже при посещении латрины (роскошной, как и всё в этой странной «обители» — всюду блистающий голубой мрамор). Во время променада Мегану сопровождали самое меньшее четыре послушницы; они держались чуть поодаль, но отчего-то хозяйка Волшебного Двора не сомневалась, что при нужде эти хрупкие на вид девушки справятся и с бешеным тигром.