Война мага. Том 4: Конец игры
Шрифт:
…Невысокий, щуплый, но жилистый, воин Лиги висел на дыбе, и палачи неторопливо, так, чтобы ему всё было видно, разводили огонь в жаровне, раскладывая на кожаных покрывалах устрашающего вида инструменты. Император, Сежес, Тайде и Гахлан пришли вместе.
— Ты будешь говорить? — устало осведомился Император. — Мне недосуг играть с тобой в игры. «Да» — жизнь и свобода, «нет» — медленная и мучительная смерть.
Незадачливый убийца тяжело дышал, не в силах отвести взгляд от жаровни и калящихся крюков. Слабак, подумал Император, невольно вспоминая так и оставшегося
— Говори и не бойся, — подбодрила убийцу Сежес. — Лиги, той, что мы знали, больше нет. Есть лишь горстка отщепенцев, прозвавшихся «новыми патриархами». Старые-то, настоящие патриархи все давно на юге, за морем. Вот они бы да, за неисполнение приказа живьём содрали бы с тебя кожу и сварили то, что осталось, на медленном огне, чтобы умер не сразу. А эта шваль… чего её бояться?
Человек судорожно сглотнул.
— Воды, — прохрипел он. — Дайте воды. Я… буду говорить.
— Измельчала Лига, — деланно вздохнул Гахлан.
…Взамен жизни, свободы и золота (куда ж без него!), мигом забыв о кодексе Серых, убийца поведал немало интересного. Да, ни один из старых патриархов не присоединился к Конгрегации. Радуга не оставляет надежды захватить Императора живьём; в среде же баронов продолжаются распри. После гибели графа Тарвуса мятежники было возликовали, однако решительное движение легионов на север, прямиком к Мельину, вызвало панику. Нобили грызутся с магами, все норовят свалить вину друг на друга и никто не знает, что делать дальше: слишком свежа память о Ягодной гряде. Надежды возлагаются на Всебесцветный Орден, куда чуть ли не каждый день шлются слёзные мольбы о помощи. Поступают ли ответы, убийца не знал.
— Всё, как ты и предсказывал, Гахлан, — заметил Император, проводив взглядом отпущенного ассасина, что горячил коня, гоня его на юг, к взморью.
— Рад оказаться полезным повелителю, — поклонился чародей.
— А почему Радуга не может сплести одно-единственное заклятье, которое, скажем, лишит меня на время разума и отдаст в руки магов?
— Такие чары, увы, — то есть к счастью, к счастью, конечно же! — сейчас уже не сплести, — торопливо ответил Гахлан. — Ещё после первой битвы с козлоногими, в коей и я, недостойный, принял малое участие, многими опытными магами было замечено, что самые сложные заклинания стали плестись с куда большими сложностями. А когда появился Разлом… наш арсенал съёжился до примитивного стихийного чародейства. Ведь достославная Сежес тоже не смогла доставить повелителю голову барона Брагги?
— Хм! — фыркнула Сежес, задирая подбородок.
— А Нерг? Если я ему так нужен, а чары этого Ордена настолько отличны от остальной Радуги…
— Повелитель, — решительно вступила Сеамни. — Если бы всебесцветные могли это сделать, они бы не преминули. Раз не сделали, значит, не могут.
— Или ждут момента, — елейным голосом вставил Гахлан.
— Как бы то ни было, — потемнел Император. — Сперва Мельин. Затем — башня Нерга!
…Последнее из предсказаний Оранжевого
Пятеро женщин, на вид — чуть постарше Сежес, от всех оставшихся орденов, кроме Кутула.
— Это наше последнее слово, сын Императора, — начала чародейка в синем плаще. — Мы сдерживаем козлоногих, но наше терпение иссякло. Или ты прекращаешь эту бессмысленную войну, или мы открываем дорогу орде.
— Всё, как и говорил Гахлан. — Правитель Мельина наклонился к уху Сеамни.
— Не всё, — одними губами ответила Тайде. — Пока что они не требуют наших голов.
— Мы уже дрались с этой ордой, — надменно произнёс Император вслух. — Я желаю услышать что-то новое, чародейки, или же вас проводят из лагеря.
Возле каждой из волшебниц застыло по трое Вольных, острия кинжалов возле их шей. Перед Императором — заслон из щитоносцев Первого легиона, мрачных и решительных. Второй ряд — арбалетчики, оголовки стрел смотрят прямо в лица чародейкам.
— Новое? Новым, сын Императора, станет разве что предложение Радуги, чтобы ты поступил подобно великим правителям прошлого, — напыщенно произнесла волшебница Синего Ордена Солей. — Чтобы ты пожертвовал собой ради спасения нашего мира. Но ожидать от тебя подобного с нашей стороны было бы преступно самонадеянно…
— У меня есть встречное предложение, — ровно ответил Император. — Мятежная часть Шести Орденов разрывает союз с баронской Конгрегацией, приносит покаяние и платит выкуп. После чего, оставив заложников, присоединяется к нам. Вашему чародейству найдётся достойное применение.
— Что я говорила, подруги? — Синяя волшебница оглядела спутниц. — Он ни на что не пригоден.
— Не смей оскорблять повелителя, — прорычал Клавдий, до половины выдвигая меч из ножен. — А то я могу и забыть о неприкосновенности послов!
— А ты, дважды предатель, молчи! — ощерилась синяя.
— Прекратить! — бросил Император. — Проконсул Клавдий никого не предавал. Если же тебе больше нечего сказать, колдунья, и твоё посольство окончено, — Кер-Тинор!..
— Нет, нет! — поспешно возразила та, безропотно проглотив оскорбление — «колдуньями» раньше называли исключительно ведуний «из народа», занятых «незаконной волшбой», за которую, как известно, полагалась смертная казнь. — Мы не хотим больше распрей. Мы предлагаем перемирие. Радуга и дальше сдерживает козлоногих, а Император и Конгрегация подписывают мир.
— Вот даже как? — Правитель Мельина поднял бровь. — И что же должен содержать такой договор?
— Вольности и неотчуждаемые права благородного сословия, — отчеканила магичка. — Воссоздание полноправной Ассамблеи Нобилей, неподверженность дворянства имперскому суду, должность коннетабля вместо нынешнего проконсулата, а также…
— Достаточно. — Император спокойно оборвал говорившую. — Можешь не продолжать. Я на это никогда не пойду. Да и вообще, почему Радуга говорит от имени мятежных баронов? Я готов обсудить с тобой судьбу оставшихся Шести Орденов, никак не Конгрегации!