Война мага. Том 4: Конец игры
Шрифт:
Теперь некроманта почти швыряет на Салладорца. Когтистая лапа рвёт тянущиеся зеленые щупальца, эвиалец отшатывается, всё ещё что-то бормоча, — Фесс разбирает слова заклятья, но поток высвобожденной мощи в клочья рвёт ещё не составившиеся чары.
Но трое слуг Эвенгара напирают, и даже Тёмная Шестёрка не в силах им противостоять. Крылатая бестия бросается на Сиррина, заключая его в кокон собственных крыльев; пробивая кожу и кости, наружу высовываются сотни острейших шипов, но уже поздно, слишком поздно — крылья
Новая волна силы.
Фесс едва подавляет неистовое желание броситься врукопашную. Нет, он не имеет права. Они не должны умереть напрасно!
Он поклялся защищать Эвиал. От самых разных напастей. Неупокоенные — самое меньшее из терзающих его зол. Есть и другие. Сущность. Теперь же — ещё и Спаситель. Я знаю, я вижу — Он здесь, и с ним сейчас схватилась Клара Хюммель.
Покончить со всеми. Силы, рвущиеся властвовать и повелевать, недостойны существования. Только те, кто охраняет баланс. Кто до последнего старается не вмешиваться.
«Торопись, некромант. Долго нам не продержаться».
Голос Уккарона бездушно-спокоен. Призраки не задыхаются, язык у них не заплетается от ужаса, они не забывают слова.
Фесс одним движением оказывается внутри Чёрной башни, нимало не удивившись, что врата словно бы раздвинулись, пропуская его новое, чудовищное тело.
— Теперь ты готов, — говорит карлик Глефа, словно ждавший тут некроманта всё это время.
— Теперь я готов, — отзывается Фесс прежним, человеческим голосом.
— Разрушитель осознал свой долг?
— Да. Жизнь есть исток Смерти и Смерть — исток Жизни. Нет никакого «бесконечного круга», что так любят философы.
— Ты прав, — кивает поури. — Бесконечный круг — есть замкнутость. Ограниченность. Тюрьма, если вдуматься. Смерть — есть освобождение от жизни, точно так же, как и Жизнь — есть освобождение от смерти. И то, и другое — начало нового. Никогда не повторяющегося. И те, кто стремятся заключить великое движение в тот самый «круг», были, есть и останутся злейшими врагами Упорядоченного. Не правящих в нём богов или иных сил — но всего сущего, всего, что есть, что отделено от Хаоса, что борется против всеобщего распада.
— Прекрасные слова. А теперь уйди, не мешай мне.
— Всё, всё, уже всё, — ухмыляется поури. — Хотя куда мне уйти, если я — с самого начала часть тебя?
Коготь громадной лапы высекает искры, прочерчивая прямо в камне ровную дугу. Засечка, другая — некромант быстро наносит символы небесных созвездий.
Что делать, когда часть мира поражена неизлечимой гнилью?
Только одно — выжечь небесным пламенем. Вышвырнуть прочь из Эвиала.
Любой ценой.
Принцип меньшего зла всё-таки не всегда неверен.
Там, среди бесчисленных звёзд, оставшуюся грязь
И самому рухнуть вместе с ними.
«Папа!»
Чёрные врата с грохотом захлопываются. Рысь-Аэсоннэ, в человеческом облике, оборванная и окровавленная, с бессильно повисшей правой рукою, привстаёт на цыпочки, одним движением нежной ладошки задвигает тяжеленный засов.
— Сейчас примутся за нас, — поясняет она, едва удерживаясь на ногах. — Прости, папа, я не смогла помочь.
Громадный зверь согласно кивает уродливой башкой. Когти продолжают свою работу.
Аэсоннэ мгновение вглядывается в переплетение линий, перехватывает саблю левой рукою, указывает остриём:
— Здесь, папа. Полуночные созвездия соединены только с утренними. Но не со своей противоположностью, невидимыми днём.
Разрушитель кивает. Драконица, конечно, совершенно права.
— Это не я, — смущённо признаётся Рыся. — Память крови — великая вещь…
Ворота Чёрной башни вздрагивают — в них словно ударили тараном, петли окутываются облачком каменной пыли.
Громадная лапа крепче сжимает исчезающе-крохотный шестигранник. Кровь струится по чешуе, но засов и петли больше не дрожат.
«Скорее, некромант».
Не бойся, Уккарон. Я не подведу.
Ещё немного, ещё совсем немного…
«Кэр Лаэда! Мы готовы».
Это уже Чаргос. Старый дракон называет Разрушителя его собственным, стремительно уходящим в небытиё именем.
Я тоже готов, друг мой.
До конца. До самой смерти и даже дальше.
— Иди сюда, дочка.
— Папа… — Кажется, она плачет.
— Ты боишься?
— Нет, — всхлипывает. — Вернее… немножко. Просто потому, что не знаю…
— А это и не надо знать. — Чёрная лапища всё плотнее и плотнее сжимает заветный шестигранник.
…А великая завеса Западной Тьмы уже не ползёт, не течёт — мчится на восток всесокрушающей лавиной. Ещё немного — и Она докатится до проклятого острова.
СЕЙЧАС, НЕКРОМАНТ!
Сам знаю, Сущность. Отойди в сторону, не лезь под руку.
ПОНЯЛА. УХОЖУ. НЕНАДОЛГО.
«Друзья мои. Теперь!»
Разрушитель зажмуривается. Огромная лапа осторожно опускает чёрный шестигранник в самую середину вычерченной паутины — на пересечение хорд, связавших звезды и подзвёздный мир в единую сеть.
Ударим вместе, дочь.
«Да, папа!» — она перекинулась. Аэсоннэ очень, очень трудно удерживаться в облике драконицы, но она держится.
Прости, милая моя, я знаю, это больно, неимоверно больно.