Война меча и сковородки
Шрифт:
– Обвиняешь меня?
– И только тебя!
– она выкрикнула ему это в лицо со всей страстью и обидой, на которые была способна.
– Ты вёл себя, как отвратительное, грубое животное! И я не понимаю, что сделала, чтобы заслужить это!
Он вдруг побледнел, но Эмер, охваченная праведным гневом, не заметила этого.
– Тебе было очень больно?
– спросил Годрик, пряча глаза.
– О да! Это было так больно, так унизительно, что я до сих пор не могу придти в себя!
На карниз окна села большая чёрная птица. Ворон.
– Эта комната теперь твоя, - сказал он.
– Устраивай всё по своем вкусу. Если захочешь поселиться здесь и не заходить больше в спальню, я не стану возражать.
Он бочком протиснулся в двери, и Эмер осталась одна в пустой комнате.
– Я подумаю об этом, Годрик Фламбар!
– крикнула она запоздало, но гнев уже улетучился.
Личные покои! Не так уж и плохо. Она обнаружила маленькую кладовую и потаённые двери, выходившие в соседний коридор. И вид из окна был чудесный. Эмер распахнула решётчатые рамы, наслаждаясь высотой и простором. А ведь здесь можно устроить... комнату для тренировок! Места много, потолок высокий, и никто не услышит топота и грохота в этой части замка.
Эмер забегала от стены к стене, мысленно уже видя свои покои. Вот здесь будет стоять сундук с одеждой. Причем не с шелковыми платьями, а с простыми мужскими штанами и туниками, в которых легче всего орудовать деревянным мечом и перекатываться через голову, чтобы добавить гибкости костям. Пол нужно посыпать соломой, а посредине поставить чучело - мешок, набитый сеном, чтобы отрабатывать удары.
Скрип дверных петель и движение воздуха за спиной подсказали Эмер, что муж вернулся. Неужели решил извиниться за вчерашнее?
– И не жди, что я легко переменюсь, - сказала она.
– Ты нанёс мне страшное оскорбление, и я ещё подумаю, прощать тебя или нет.
– Какие громкие слова, - раздался приглушённый голос у самого её уха.
– А вы мастерица притворяться, леди Фламбар.
Эмер отпрянула, как будто рядом с ней заговорил сам хозяин преисподней. В комнату вошёл не Годрик, а епископ Ларгель. Сегодня на нём был не мирской чёрный костюм, а чёрная сутана, с красной вставкой-колораткой у горла. Выглядел он ещё более пугающе, чем в день свадебного пира.
– Если сейчас я услышу, что вы узнали то, что вам велено было узнать, - сказал Ларгель, проходя к окну и наглухо закрывая рамы, - я признаю, что милорд Саби разглядел в вас самую искусную шпионку Эстландии. Даже я поверил, что этой ночью ваш муж не храпел, как дровосек, а сделал нечто большее.
– Вам и это известно?
– спросила Эмер, гордо вскидывая голову, но сгорая от стыда, что епископ слышал её излияния спящему Годрику.
– Где же вы прятались? Под кроватью?
– Имеете что-то против шпионов?
– Ненавижу их!
– пылко произнесла Эмер.
– Но вы - одна из них, - Ларгель обошёл вокруг девушки, словно изучая её с разных сторон.
– Одна из нас.
Эмер молчала. Ответить на это ей и вправду было нечего.
– Так вы узнали?
– снова пошёл он на приступ.
– Н-нет, - вынуждена была признаться Эмер.
Лицо епископа стало холодным и высокомерным, но губы насмешливо покривились.
– Поторопитесь, - сказал он перед тем, как уйти.
– Или мне придётся вас поторопить.
Глава 10
Легко сказать: поторопитесь!
Эмер кусала губы, глядя в двери, за которыми скрылся епископ Ларгель. Убрался он или подслушивает, притаившись в каком-нибудь закоулке? Или превратился в ворона и вынюхивает - кто с кем спал этой ночью. Или не спал.
Проклятье! Эмер ударила кулаком о ладонь, снова переживая позор прошлой ночи. Жених уснул, не покусившись на её девство. Да тут впору не только воронам смеяться, но и петухам.
Выждав, сколько хватило терпения, Эмер выглянула из комнаты, но епископа не увидела. Лестница, ведущая вниз, была пуста. Годрика, между прочим, тоже не было. Обозвав мужа трусом, Эмер спустилась на второй этаж, откуда утащил её Годрик. Она почти не удивилась, встретив Тилвина, и подошла, поправляя сползший генин. Вуаль она отцепила ещё на лестнице, чтобы не наступить ненароком, и теперь несла на плече, как полотенце, когда собиралась в мыльню.
– Мой муж - сумасброд, - сказала она Тилвину, который прятал глаза, будто это он, а не Годрик вел себя неучтиво.
– Чувствую, его матушка много потакала ему в юности и мало уделяла времени воспитанию.
– Его матушка умерла, когда Годрику не было и года, - сказал Тилвин.- Леди Фледа - вторая супруга лорда Фламбара.
Эмер застыла, услышав эту новость.
– Теперь я понимаю, почему между ними мало сердечности, - сказала она.
– И понимаю, почему леди Фледа и Острюд так мало на него походят. Я бы сказала - совсем не походят. Бедняга Годрик! Сирота с таких ранних лет. Одно хорошо, - тут же утешилась она, - теперь я могу любить Острюд в два раза меньше. Ведь она сестра Годрику всего лишь наполовину.
– Я слышал, вы повздорили при королевском дворе?
– осторожно спросил Тилвин.
Не подумав, что родственнику семейства Фламбаров может быть неприятна правда, Эмер тут же призналась:
– Если это так у вас называется, то повздорили. Я дала ей пару затрещин, когда она оскорбила королеву. Острюдочка плакала.
Тилвин только покачал головой:
– Ты ничего не боишься, невестка?
– Ну что ты, - утешила его Эмер.
– Конечно, боюсь. Королевской немилости, маменькиного гнева и мышей.