Война мертвых

Прошкин Евгений

Посадочный модуль принялся понемногу выравниваться, и танк, перестав скользить, подъехал к самому краю.

– Что ты делаешь?! – истошно завопил Филипп.

– Я ныряю.

Он глянул вниз. Не тридцать, а тридцать пять, уточнил радар. Шадан крупнее Земли, и «g» здесь больше. Падать будет больно.

– Надо терпеть, – сказал Тихон.

Траки провернулись, и машина скользнула в обожженную прорубь. Полет длился около двух секунд. Сопротивление воздуха попыталось поставить танк в вертикальное положение, но центр тяжести находился низко, да и времени было явно недостаточно.

Амортизаторы

подбросили машину вверх, и ей пришлось падать дважды, второй раз – гораздо мягче и уже в облако поднятой пыли.

Тихон приземлился между инвалидами – те спрыгнули не так удачно и теперь беспомощно вращали всем, чем только могли, однако встать на ноги были не в силах.

– Ну ты!.. Ты совсем… – Забубнил Филипп. – Тебе на перист надо пересаживаться, а не приличную технику гробить.

Тихон обработал показания целой прорвы датчиков, но никаких неисправностей не обнаружил.

– Не ори там, истеричка. Все в порядке, запас прочности такие финты позволяет.

Над головой объявился следующий кандидат в птицы, и Тихон еле успел освободить для него место. Танк свалился точно на траки и также застыл, проверяя механику. Он был последним, кто спасся.

Откуда-то сзади протянулись два огненных хвоста и, разбившись о транспортник, окутали его грязно-оранжевой пеной. Линии корабля закруглились, сам он сжался до приплюснутого шара и вдруг сверкнул, пронзив землю целым спектром излучений. Все, что от него осталось, можно было сложить в чехол от палатки: десяток бесформенных фрагментов и туча тяжелого пепла, запорошившего равнину в радиусе километра.

Невдалеке волновался по-осеннему красный лес, и Тихон рванул к нему, попутно изучая обстановку и теребя энциклопедию. У конкуров опять неизвестное оружие. Если они будут совершенствоваться так быстро, то скоро могут овладеть какими-нибудь штучками из фантастического интеркино типа масс-деструктора или генератора антиполя. Тогда им хана. Не конкурам, конечно. Им – это людям. Тихон поймал себя на том, что думает о человечестве в третьем лице, но сейчас было не до высоких материй.

Энциклопедия ответила отрицательно. Никаких плазменных пушек, ничего подобного. Из военных энергетических установок противник имеет только архаичные лазерные орудия и электромагнитные ускорители. Тихон занес в резервную память новые данные, но эта страничка пока была пустой. Только впечатления. Только ужас от того, как легко они справились с огромным кораблем.

– Куда тебя несет? – опомнился Филипп.

– А что ты можешь предложить?

– Я не предлагаю, я приказываю.

Рядом ухнул похожий на карманное солнце комок, и Филипп мгновенно заткнулся.

– Свяжись с другими экипажами, – велел Тихон. – Или нет, пусти в эфир меня.

– С какой стати? – возмутился стрелок. – Говорит сто тринадцатый…

Тихону не понравилось, что их номера стоят так близко. Он постарался себя убедить, что боевой номер – не более, чем три цифры, но это не помогло, и через секунду он понял, почему. В этих трех цифрах было заключено имя, родословная, авторитет и все то, что надлежит иметь нормальному человеку.

– Сто

тринадцатый? – отозвались после долгой паузы. – Ты кто такой? Ты откуда вылупился, клубника?

– Может, у меня лучше получится? – спросил Тихон. – Дай мне эфир.

Филипп нехотя разблокировал линию, и он, уклонившись от очередного огненного сгустка, сказал:

– Здесь сто семнадцатый. Давайте-ка, ребята, посчитаемся, сколько нас уцелело, и какие диагнозы.

– Приветствую, сто семнадцатый. Ты уже лейтенант? Браво! – откликнулся странно знакомый голос. – Ноль девяносто девятый. Жив-здоров.

– Мы что, раньше встречались?

– Не в этом качестве.

– Игорь! Ты?

– Он самый.

– Двести семьдесят седьмой на связи. Я с вами, но без больших разрядников.

– Хорошо, будешь комаров отгонять.

– Двести двенадцатый. А у меня и малых нету.

– Смеешься?

– Какой смех?! – трагически воскликнул оператор. – Накопитель разрушен.

– Ладно, авось сгодишься на что-нибудь.

Перекличка продолжалась еще с минуту. Результаты были плачевны: из целого транспорта выжило только пятнадцать машин, причем четыре имели серьезные неполадки с вооружением. Единственное, что утешало Тихона, это экипажи. Все операторы оказались лейтенантами, и все прошли не один бой. Карла среди них не было.

То, что противник застал десант врасплох, указывало на высокую вероятность засады. Сориентировавшись на местности, они общими усилиями определили огневые точки конкуров и рассредоточились вдоль подлеска. Карты этого района отсутствовали, и Тихон направил срочный запрос командованию. В быстрый ответ никто не верил, поэтому действовать пришлось по наитию.

Номер двести двенадцатый, согласившийся сыграть роль приманки, выскочил на открытое пространство и бешено запетлял, стремясь вызвать на себя всю мощь конкурского оружия. Остальные замерли с включенными пеленгаторами, кроме того, доброволец не покидал эфира, постоянно транслируя данные собственной локационной разведки.

Враг реагировал молниеносно: там, где багряная стена деревьев выгибалась плавной косой, обозначились три укрепленных пункта. Маскировка была безукоризненной: радар ничего не видел, а логический сопроцессор принимал их за естественные элементы рельефа.

Как ни выкаблучивал двести двенадцатый, продержаться ему удалось не долго. Вскоре его взяли в клещи и одним попаданием превратили в струйку дыма, однако дело он свое сделал. Можно было предполагать, что конкуры засветили не все точки, поэтому на их подавление танки отправились не толпой, а вшестером – по два на каждую.

Возвращать связь стрелку Тихон не собирался, да Филипп и не настаивал. Проснувшийся в нем солдат осознавал, что иных ценностей, кроме победы в бою не существует. В белобрысом заморыше проявилось нечто такое, чего группе именно сейчас и не хватало: способность сплотить и сформулировать задачу. Нет, его обида на водителя не прошла, она забилась в самый угол и до поры затихла.

– Командир, ко мне какая-то ерунда прицепилась, – встревоженно доложили с ушедшей машины.

– Репей, что ли?