Война мертвых
Шрифт:
– Ты закончил? – осведомился Тихон.
Он неторопливо извлек из Филиппа всю его боль и, многократно умножив, швырнул обратно.
Первое влечение – сравнение размеров – смутная тревога. Лагерь – спор – разбитое лицо друга. Пыльная улица – жалобный писк – тонкий хруст под траками – жидкие внутренности, волокущиеся по земле. Белые зубы – нежный поцелуй – брюки на полу – презрительный смех. Пробуждение – похвала капитана – гордость – забытые подробности – непонимание – страх.
– Тебя это тоже беспокоит, дружище? Провал
Филипп выразил облегчение – он снова обрел то, без чего самоликвидация была невозможна. Это не имело точного определения – просто нежелание жить.
– Сейчас побеседуем иначе, – пообещал он. – И никто тебе не поможет. Потому, что я здоровее. И потому, что всем наплевать.
Филипп вцепился в свои мучения мертвой хваткой. Это все, что у него было. Это и был он сам.
– Мышцы остались в кабине, – сказал Тихон. – Борьба здесь совсем другая. Вот такая. Смотри.
Он вырвал волевой центр Филиппа и придавил его камнем исступленного страдания. Вся та боль, что Тихон изведал и вообразил, легла на плечи стрелка.
– Мне плохо, – еле выговорил стрелок.
– А будет еще хуже. Выбирай.
– Что? – с тоской и надеждой крикнул он.
– Инфаркт или инсульт? Вообще-то, заранее не угадаешь. Как получится.
Вспомнив опыт с Анастасией, Тихон вышел за пределы чистой психики и ворвался в область психоневрологии. Пребывание в одном командном блоке с чужой личностью позволило участвовать в ней на физиологическом уровне. Тихон не различал органов, не видел ни сердца, ни мозга, но как их повредить, он знал точно.
– Хочу жить…
– Понимаешь, Филипп, я ведь тоже этого хочу.
Он сделал последнее усилие, и сознание стрелка опало невесомой паутинкой. Филипп все еще присутствовал рядом, но уже в виде какой-то полумертвой субстанции. Тихон отряхнулся и окончательно вытеснил напарника из КБ. С этой секунды танк принадлежал ему одному. Никаких соседей, никаких разногласий. Кто здесь главный? Я!!!
– Сто семнадцатый, что с тобой? – встревоженно спросил Игорь. Судя по интонации, он вызывал Тихона уже не в первый раз.
– Порядок, отвлеклись немножко.
– Решился этот ханжа, или нет?
– Все нормально. Я его убедил.
Тихон произвел пробный залп, и крайнюю хижину смело лавиной синего пламени. Ему удалось! Не совсем точно, но для войны с колонистами приемлемо.
– Он у тебя что, стрелять разучился?
Тихон, приноравливаясь, повернул башни и одновременно поехал зигзагом. Оказавшись в самой неудачной позиции, он послал в город четыре редких очереди из малых орудий и сверился с радаром. Все оказалось не так сложно: тот же полигон, только с измененной задачей. Тысяча
– Пошли, – сказал он.
На поселение наступали семь ровных полос выжженной земли, и все, что в них попадало, немедленно обращалось в пепел. Восьмая машина, потерявшая пушки, отъехала в сторону и принялась методично, дом за домом, разваливать город. По сравнению с другими ее продуктивность была невысокой, но бездействовать экипаж не мог. Стрелок, почувствовавший себя лишним, сокрушенно бормотал о справедливости и, уповая на чудо, теребил разрядники.
– Веселей, а то не соберем! – поторопил Игорь.
Конкуры спешно покидали город. На западной окраине возник огромный караван колонистов и, отливая на солнце блестящими нарядами, потянулся в степь. Как трехногие намеревались спастись на пустом пространстве, было неясно, но они могли разбрестись в стороны, и тогда машинам пришлось бы изрядно поколесить.
Небо расчертили дымные трассы от плазменных разрядов, и на противоположной стороне поселения выросла пыльная стена взрывов. Голова каравана бросилась врассыпную, но сзади напирали новые беженцы, для которых городские развалины были куда реальней, чем спонтанный и не особенно прицельный обстрел.
– Хорошо, очень хорошо, – неизвестно к чему сказал Игорь, и в его голосе послышались новые, ранее не звучавшие интонации. – Всех поздравляю с повышением. В первую очередь тебя, сто семнадцатый. Если, конечно, твой стрелок не возражает, – многозначительно добавил он.
– Ты надеешься, что нас повысят? За какую-то бойню?
– Надеюсь – не совсем подходящее слово. Я уже распорядился. Заканчивайте там! – окрикнул он не в меру увлекшийся экипаж. – Всеми доволен, спасибо.
– Может, пояснишь? – спросил Тихон.
– Меньше знаешь – меньше забываешь. Переодевайся в форму виц-капитана и впредь не болтай лишнего, ясно?
– Чтобы еще чего-нибудь не забыть? Ты сам-то кто?
– Склероз, – отчетливо произнес Игорь, и Тихон непроизвольно шарахнулся назад. – Шучу, сто семнадцатый. Пока – шучу. Да! Горячий привет от Егора, он тебя вспоминает. Ставит в пример курсантам.
– А кого еще ставит? – осторожно поинтересовался Тихон.
– Алекса, разумеется. Которого никогда не было.
«И тебя не будет, если что», – без труда расшифровал Тихон.
«Ладно, – мысленно ответил он. – Крепкий сон и большие эполеты в старости. Я согласен».
– Только что все это значит? – сказал Тихон вслух. – Экзамен?
– Так, одна из промежуточных ступеней.
– На пути к чему?
– Ты начинаешь утомлять, сто семнадцатый.
– А конкуры? Вон их сколько сталось.
– Ничего, другие добьют. Легкая кровь – она всем приятна.
Солнце мгновенно погасло, и Тихон ощутил на лбу врезавшийся в кожу датчик. Его выдернули именно в тот момент, когда Игорь решил, что разговор окончен.