Война миров и цивилизации. Том 2. Американский каганат против человечества
Шрифт:
— Следил за нами? — Курбинин задумчиво подошел к окну, — То есть все-таки он не один?
— Этого я пока не понимаю, — сказал Аскер, — и есть еще кое-что непонятное мне.
— Что?
— Вот смотри: они среагировали и вырубили наших меньше, чем через час после того, как наши взяли Кирилла. Вот, что они делали три дня? Я не про наших, я про пацаненка этого. Почему он не привез его к матери сразу, а где-то мурыжил три дня? Опять же, почему наших не завалили?
— Тебе не кажется, что для того, кто тут занимается безопасностью у тебя слишком много вопросов? Может сделаешь что-нибудь,
У Курбинина впервые за много лет появилось неприятное ощущение страха, как будто его заказали опытному неуловимому киллеру, который всегда без промаха выполняет заказ. В таких случаях он обычно действовал по принципу: нет человека — нет проблемы, но сейчас его сдерживал Ровяковский со своим запретом что-то предпринимать в отношении этого парня.
— Я делаю, что могу, — с железной ноткой в голосе ответил Аскер, — судя по всему, за ним стоит что-то очень серьезное, — нужно либо валить его, но тут непонятно кто за ним, и что они предпримут в ответку, либо нужно больше ресурсов, для работы по нему. Ровяковский не может помочь в этом деле?
— Ровяковский сказал не трогать его и не мешать ему.
— Зачем тогда мы следим за ним? — удивился Аскер.
Курбинин замолчал, размышляя стоит ли рассказывать причину. Они были знакомы давно, вместе прошли лихие девяностые, но Курбинин всегда помнил, что он боярского рода и считал себя выше даже тех, кто много лет служил ему верой и правдой. И поэтому рассказывать боярские тайны не спешил.
— Ты же сам докладывал, что, судя по прослушке, он ищет царский посох.
— И что? Теперь его завалить что ли нельзя? — возмущенно спросил Аскер, — Пусть ищет, нам-то что до этого?
— Видишь ли, существует такое поверье, легенда, можно сказать, — после недолгого молчания начал Курбинин, — что у Ивана Грозного был посох. Посох этот был непростой, якобы его ему передали монахи, перед взятием Казани, и после этого он не знал поражений. Монахам этот посох достался от ихнего же собрата, который христианство с его помощью установил там, где сейчас Ярославль. А тот его получил то ли от кого-то из апостолов… Чуть ли не с этим ли посохом еще Моисей по пустыне бродил… Не знаю точно. Посох этот может дать огромную силу, сделать царем даже, и Ровяковский очень хочет его заполучить. Сам он его найти не смог и теперь думает, что тот парень его найдет, а он его у него отберет.
Аскер молча смотрел на Курбинина. То, что он сейчас услышал, в его абсолютно рациональной голове не укладывалось. Но он знал, что и его шеф и Ровяковский активно пользовались услугами колдунов и даже сами участвовали в черных шабашах. На некоторых он сам несколько раз присутствовал и понимал, что для этих людей такой артефакт мог представлять серьезную ценность.
— Главное, чтобы хватило сил отобрать, — абсолютно серьезно сказал Аскер, — парень этот явно не промах.
Курбинин встал и начал молча ходить по комнате.
— Ничего, — сказал Аскер, — Андрей, конечно, задал проблем, но тут уж, как говорится, маленькие детки — это маленькие бедки, а как подрастут, так и бедки вырастут.
— Да уж, — проворчал Курбинин, продолжая шагами измерять кабинет.
***
Рабочий кабинет
Графиня, после любовной дуэли с Ростиславом, лежала возле камина на разостланной прямо по дубовому паркету шкуре льва и явно ждала от кавалериста вторую атаку. Шкура льва была настоящей, также, как и роскошное тело графини. Несмотря на приближающийся к сорока возраст, Виктория выглядела великолепно — никакой пластики, и никакого силикона. Округлые бедра, белая гладкая без намека на целлюлит кожа, высокая и по-прежнему упругая, как в юности, грудь.
«Хороша боярыня,» — оценил Росс возлежащую на шкуре хищника женщину и усмехнулся, — «Недаром, что ведьма».
— Чего смеешься? — спросила Виктория, пригубив из бокала.
Росс мог поклясться, что усмехнулся мысленно.
«Надо осторожней с ней», — подумал он, — «расслабляться нельзя, а то самого отсношают и выкинут, как загнанного мерина».
— Да, я про коньяк подумал, — ответил Росс поднимая со стола хрустальный бокал и рассматривая преломляющийся в нем огонь камина, — вот тот, кто его делал, мог себе представить, что его будут пить в далекой России из чешского стекла только что остановившись в любовной схватке, чтобы дух перевести.
— Кое-кто тоже не думал, что коньяк из его коллекции будут пить, занимаясь сексом в его кабинете, с его женщиной, на его столе, — усмехнулась в ответ Виктория, — зачем ты меня завел в кабинет мужа, да так, что я сама не заметила. Наставить рога для тебя отдельное удовольствие? Он может догадаться, знаешь какой он чувствительный…
«Недорого она его ценит,» — подумал опричник и вспомнил который он у нее по счету, — «Видать, и этому недолго осталось».
— Здесь самое романтичное место, — растягивая слова произнес Ростислав, — ты так прекрасна на фоне живого огня, среди этих шкур диких хищников… Жаль, только оружие новодел… Настоящие мечи, сабли, отведавшие крови врага, излучают силу и страсть. Среди них уносит совсем в иные измерения, поэтому я и люблю фехтование. Оружие открывает чакры и усиливает страсть. Если, конечно, оно настоящее. Я думал у потомственного дворянина всё настоящее, ан нет, к сожалению, новодел. Жаль…
— Ну, есть и настоящее, — улыбнулась Виктория, пригубив коньяка.
— Да ну, за столько веков вряд ли оно сохранилось.
— Просто особо дорогие раритеты хранятся в отдельной комнате, — графиня поставила бокал, пристально посмотрела на любовника и проведя ладонью по бедру, добавила, — хочешь попробовать среди стали, познавшей вкус крови?
Ростислав вместо ответа встал и медленно подошел к возлежащей на шкуре льва женщине. Виктория глубоко вдохнула, любуясь прекрасным обнаженным телом, словно выточенным из мрамора древнегреческим мастером.