Война миров. Сборник историй
Шрифт:
Мало кто помнит, что украинская кровавая смута началась со спиливания креста на Майдане полуголой девицей. Вокруг смеялись и фоткали. Девица эта потом покончила с собой в одном из французских отелей.
Вся мерзость и грех, которые живут внутри нашей страны, внутри каждого из нас, сейчас искупаются и смываются подвигом и кровью русского солдата. И в этом рождается настоящая Россия – Русь Святая.
Магазин «Пятерочка». Практически нет покупателей. За кассой наша прихожанка Анна. Обычно она в это время года отдыхает на море.
«Добрый день, Аня! Думал, ты сейчас, как обычно, в Архипке».
Смотрит на меня долгим взглядом:
«Время,
«Согласен! Ну что, проводила племянника? – Знаю, что у нее гостил племянник Кирилл, на пару дней заехал перед возвращением на фронт. – Как он?»
«Очень серьёзный. Таким его и не помню».
«Что говорит?»
«Обнял меня, поцеловали сказал: “Если не мы, то кто?”»
У Ани глаза красные.
«Набралась смелости и спрашиваю: “Тебе, Кирюш, страшно?”»
Он отвечает:
«Знаешь, как-то идет экскурсия по музею или галерее, а на стене картина “Тайная вечеря”. Один из туристов спрашивает гида: “Это что за группа за столом”.
“Русские на вечеринку собрались”, – отвечает тот.
“С чего вы взяли, что это русские?” – “А с того, что с ними Бог”.
Страшно – не страшно, стараюсь не думать, но твердо знаю, тетя Аня, что с нами Бог!»
Медицина катастроф
Подушка много ночей подряд враждует со мной. Она растеряла привычные свойства покоить и баюкать. Словно её набили боксерскими перчатками. Матрац по неуютности своей, по неприспособленности к ночному отдыху уподобился мостовой, по которой туда-сюда снуют тяжеловесные тени. Можно сесть, можно лечь, но напряженный, неслышимый ухом гул мировых событий не дает покоя, электризует воздух, сушит кожу и губы.
Сегодня после службы идём с отцом Евгением в военкомат. Уезжает на фронт вторая партия мобилизованных резервистов. Несём святую воду, чашу, кропило, икону «Казанской» Божией Матери.
В старом, ещё советских лет, здании военкомата служащие, представители администрации, бойцы и их родственники. Напряжение, как в трансформаторной будке. Проверяют и перепроверяют списки, военные билеты, раздают продуктовые пайки.
Звучит команда выходить во двор, потому что служить молебен в помещении неудобно: слишком тесно. Серое небо, мелкий дождь. Ребята выстраиваются в две шеренги. Родственники в пяти шагах. Военком шепчет мне:
«Эта партия гораздо спокойнее и увереннее, чем предыдущая. Тех-то выдергивали среди ночи…»
Начинаем молиться. Ребята крестятся. Потом кропим их святой водой, благословляем крестом. Раздаю каждому крохотные бумажные складни, внутри которых псалом 90. Потом говорю:
«Братья, вы идете на войну. Так получилось, что это битва с силами ада, с сатанинской тьмой. Но с нами Бог! А потому вы обречены на победу! За вами огромная страна, за вами семьи, родные и близкие, с вами наша любовь и наши горячие молитвы! Сейчас скажу важное: если хотите вернуться домой, не материтесь и молитесь! Молитесь и побеждайте! Храни вас Господь!»
Ребята идут к родным, целуют их, обнимают.
Звучит «Прощание славянки».
Дождь моросит, и не понять, слёзы это на лицах или капли дождя.
Рассаживаются в автобусы, сдержанно машут руками. Вслед за толпой провожающих выхожу на улицу. Много легковых машин вдоль дороги. У одной дверка открыта, звучит по радио реклама: «В Нижегородском магазине “Византия” огромный выбор
В мозг осколком впивается диссонанс между происходящим здесь и тем, о чём говорит «Авторадио». Это действительно война Бога с сатаной, и она идёт на всех фронтах. Прежде всего на духовном, на ментальном уровне. Линия фронта проходит через наши сердца.
Подходит женщина. Из глаз градинами слёзы. «Вот они – бриллианты!» – думаю я.
«Батюшка! Батюшка! Вот проводила брата, сердце разрывается! А мой племянник, сын сестры родной, валяется у неё в ногах: “Мать, сделай мне справку, что я умер, чтоб меня не забрали на фронт!” – Она приблизилась почти вплотную, глаза – колодцы отчаяния. – Они живут богато, она может любую справку купить. Как же это несправедливо!»
Смотрю на неё и молчу. Потом беру за мокрую холодную руку и говорю:
«Слушай и запоминай! Племяннику скажи: “Мальчик мой! Тебе не нужна справка о смерти. Потому что ты уже мёртв. В сердце твоём поселилась смерть. Никакая справка уже не поможет, никакой бункер не спасёт!” А брат твой моя дорогая, уже сейчас на пороге к бессмертию, и Бог не оставит его по твоим молитвам и твоей любви. Гордись братом и плачь о племяннике!»
Недавно читались Евангелие и слова святителя Феофана по этому поводу: Ободритесь, это Я, не бойтесь (Мф. 14, 27; см. Мк. 6, 45–53).
Вот опора упования нашего! Какая бы беда и скорбь ни была, вспомни, что Господь близ, и воодушевись мужественным терпением. Как тогда Он вдруг предстал апостолам, бедствовавшим на море, так и тебе, бедствующему, внезапно явит помощь Свою и заступление», – говорил Феофан Затворник.
А еще он писал в дни Балканской войны 1877 года:
«Все такие мысли прямо ведут к решению: хочешь, не хочешь, – а ступай воевать, мать – Русь Православная. Пусть даже неудачно будет, если Богу угодно посрамить нас, но мы и пред своей совестью, и перед историей будем оправданы, что сделали свое дело достодолжно. Напротив, если мы ничего прочного не доставим братьям и воевать не станем, нам будет и перед собою стыдно, и пред другими, и пред историею. И на том свете будет нас преследовать стыд и срам. Падет Россия без войны ниже, нежели как унизит ее неудача войны… Слышно, что и в Питере, и у вас в Москве, немало лиц, которые не благоволят к войне, и даже к самому заступничеству нашему. Это должно быть выродки какие-нибудь. Ибо я не вижу и не слышу, чтоб хоть где-нибудь было какое колебание в народе и среди всех провинциалов. Есть и тут лица с высшими взглядами, но и это все грошовый народ…»
Время идет, идут столетия, а ничего не меняется.
Хорошо сказал отец Андрей Ткачев:
«Мы мешаем всем сатанистам, которых довольно много. Просто с нами Бог, хоть многие из наших этого в упор не понимают и не замечают. А Он всё равно с нами. Потому что больше не с кем. Всех остальных либо купили, либо запугали до превращения в пушечное мясо. А Россия не то, не другое, не третье. Когда-то во время чумы Киприан Карфагенский, будущий мученик, говорил пастве, что бояться не надо. Не потому, что мы на 100 % спасемся от чумы, а потому, что Христос воскрес. В этой жизни нам отдельный билетик не подарен. Все болеют – и мы. Все умирают – и мы. Всем тревожно – и мы не из железа. Но всё сие побеждаем верой в Возлюбившего нас и Воскресшего ради нас. Кто в вере, тому можно тревожиться, но быть трусом грешно».