Война миров
Шрифт:
Я проснулся и почувствовал, что очень голоден. Вероятно, мы проспали большую часть дня. Голод заставил меня наконец решиться двинуться. Я сказал викарию, что отправляюсь искать пищу, и пополз по кладовой. Он ничего не ответил, но, как только я начал есть, он проснулся от легкого шума, и я услышал, что он пополз за мной.
Глава 2. Что мы видели из развалин дома
Кончив есть, мы поползли назад в судомойню, где я опять, очевидно, задремал, потому что, очнувшись, увидел, что я один. Непрерывно раздавался какой-то вибрирующий, неприятный звук. Я несколько раз шепотом позвал викария, потом пополз к двери кухни. При дневном свете я увидел викария в другом конце комнаты — он лежал у треугольного отверстия,
Шум был как в машинном отделении, и все здание, казалось, содрогалось от него. Сквозь отверстие в стене я видел вершину дерева, освещенного солнцем, и голубой клочок ясного вечернего неба. С минуту я смотрел на викария, потом подкрался ближе, осторожно переступая через осколки посуды.
Я тронул викария за ногу. Он так быстро обернулся, что от штукатурки снаружи с треском отвалился большой кусок. Я схватил его за руку, боясь, что он закричит, и мы оба замерли. Потом я повернулся посмотреть, что осталось от нашего убежища. В пробоине стены образовалось новое отверстие; осторожно поднявшись и заглянув за балку, я едва узнал пригородную дорогу — так сильно все кругом изменилось.
Пятый цилиндр упал, очевидно, в тот дом, куда мы заходили сначала. Строение исчезло совершенно, превратилось в щебень и разлетелось. Цилиндр лежал глубоко в земле, в воронке, более широкой, чем яма около Уокинга. Земля вокруг точно расплескалась от страшного удара («расплескалась» — трудно найти более подходящее слово) и засыпала корпуса соседних домов, словно ударили молотом по грязи. Наш дом осел назад; передняя часть была разрушена до самого основания. Кухня и судомойня уцелели каким-то чудом и были завалены землей и мусором, точно огромным валом, со всех сторон, кроме одной, обращенной к цилиндру. Мы висели на краю огромной воронки, где работали марсиане. Тяжелые удары раздавались, очевидно, позади нас; светлый зеленый пар поднимался из ямы и окутывал дымкой нашу щель.
В центре ямы цилиндр был уже отрыт, а в дальнем конце среди вырванных и засыпанных песком кустарников стоял пустой боевой треножник — огромный металлический скелет на фоне вечернего неба. Сначала я только бегло взглянул на яму и на цилиндр, хотя было бы естественнее описать сперва их; мое внимание было отвлечено какой-то блестящей машиной, роющей землю экскаватором, и теми странными существами, которые медленно копошились возле нее в рыхлой земле.
Я заинтересовался сначала механизмом. Это была одна из тех очень сложных машин, названных впоследствии многорукими машинами, изучение которых дало такой мощный толчок земным изобретениям. На первый взгляд она походила на металлического паука с пятью суставчатыми подвижными ножками и со множеством суставчатых рычагов и хватающих передаточных щупальцев вокруг корпуса. Большая часть «рук» этой машины была снаружи, при помощи трех длинных щупальцев она хватала металлические шесты, пруты и броневую обшивку цилиндра. Машина вытаскивала, поднимала и складывала все это на ровную площадку сзади.
Все движения были так быстры, слаженны и совершенны, что сначала я не принял ее за машину, несмотря на металлический блеск. Боевые треножники были тоже удивительно совершенные, точно одухотворенные, но они ничто в сравнении с этой машиной. Люди, знающие эти машины только по рисункам или по рассказам очевидцев вроде меня, вряд ли смогут представить себе эти почти живые механизмы.
Я вспоминаю иллюстрацию одной статьи, давшей подробный отчет о войне. Иллюстратор, очевидно, наскоро, очень поверхностно ознакомился с одним из боевых треножников. Он изобразил их в виде неповоротливых наклонных треножников, лишенных гибкости и легкости, очень однообразных. Статья с этими иллюстрациями наделала много шума, и я упоминаю о них только для того, чтобы предостеречь читателей от возможного неверного впечатления. Иллюстрации были похожи на тех марсиан, которых я видел, так же, как голландская кукла — па человека. По-моему, эти иллюстрации только испортили статью.
Повторяю, сперва многорукую машину я не принял за машину; она показалась мне каким-то существом
Я разглядел, что эти существа совсем не походили на людей. У них были большие круглые тела, скорее головы, около четырех футов в диаметре, с подобием чего-то вроде лица. На этом лице не было ноздрей (марсиане, кажется, лишены чувства обоняния), только два больших темных глаза с каким-то мясистым наростом внизу. Сзади этой головы или тела — я, право, не знаю, как назвать это, — находилась прикрытая тугая перепонка, соответствующая нашему уху, хотя она, вероятно, оказалась бесполезной в нашей более сгущенной атмосфере. Около рта торчали шестнадцать тонких, похожих на бичи щупальцев, разделенных на два пучка — по восьми щупальцев в каждом. Эти пучки впоследствии знаменитый анатом профессор Гоуэс удачно назвал руками. Когда я в первый раз увидал марсиан, мне показалось, что они старались опираться на эти руки, но этому мешал увеличившийся в земных условиях вес их тел. Можно предположить, что на Марсе они передвигаются довольно легко при помощи этих рук.
Внутреннее анатомическое строение марсиан, как показали позднейшие вскрытия, оказалось очень несложным. Большую часть их тела занимал мозг с разветвлениями толстых нервов к глазам, уху и осязательным щупальцам. Кроме того, были найдены довольно сложные органы дыхания — легкие, рот и сердце с кровеносными сосудами. Усиленная работа легких вследствие более плотной земной атмосферы и увеличения силы тяготения была заметна по конвульсивным движениям внешней оболочки.
Вот и все органы марсианина. Человеку может показаться странным, что у марсиан совершенно не оказалось никаких признаков сложного пищеварительного аппарата, составляющего одну из главных частей нашего организма. Они состояли из одной только головы. У них не было внутренностей. Они не ели, не переваривали. Вместо этого они брали свежую живую кровь других организмов и впрыскивали ее в свои вены. Я сам видел, как они это делали, и расскажу об этом в свое время. Чувство отвращения мешает мне подробно описать то, на что я не мог даже смотреть долго. Дело в том, что кровь из живого организма, в большинстве случаев из тела человека, при помощи маленькой пипетки впрыскивалась марсианами прямо в воспринимающий канал.
Даже мысль об этом кажется нам ужасной, но в то же время я невольно думаю, что мы должны представить себе, какой отвратительной должна была бы казаться разумному кролику наша привычка питаться мясом.
Нельзя отрицать физиологических преимуществ способа инъекции, если вспомнить только, как много времени и энергии тратит человек на еду и пищеварение. Наше тело наполовину состоит из желез, каналов и органов, занятых перегонкой разнородной пищи в кровь. Пищеварительные процессы и их реакция на нервную систему подрывают наши силы, отражаются на нашей психике. Люди счастливы или несчастны в зависимости от работы печени или поджелудочной железы. Марсиане стоят выше всех этих влияний организма на состояние духа и эмоции.
То, что марсиане предпочли людей как источник питания, отчасти объясняется природой остатков их жертв, которых они привезли с собою с Марса в качестве провизии. Эти существа, судя по тем сморщенным останкам, которые попали в руки людей, тоже были двуногими, с кремнистыми легкими, вроде кремневых губок, со слаборазвитой мускулатурой. Ростом они были около шести футов; имели круглые прямые головы с большими глазами в кремневых впадинах. Два или три таких существа находились, кажется, в каждом цилиндре, но все были убиты еще до прибытия на Землю. Они все равно погибли бы на Земле, так как при первой попытке двигаться поломали бы себе все кости.