Война на истощение
Шрифт:
— Нет, погоди, — встал подполковник Субботин, батальонный советник, и обвел глазами собравшихся в комнате офицеров. — Это же херня какая-то! Мужики, может, у кого заначка есть?
Заначки ни у кого не было. А выпить хотелось всем. Причем, прямо сейчас. Обстановку разрядил Полещук.
— В общем, так, — сказал он и посмотрел на часы. — Если прямо сейчас вы мне дадите машину, то через полчаса или максимум минут через сорок я привезу спиртное.
Народ замолчал, все уставились на молодого лейтенанта.
— Полещук, ты шутишь? Где в этой дыре
— Нет, не шучу, — сказал Полещук. — А где — мое дело, места надо знать… Выделяйте арабийю, [71] и все будет.
— Куда поедешь? Ночь на дворе, а? — спросил подполковник Субботин.
— Короче, мужики, — сказал Полещук. — Или да, или нет.
Ответ был однозначный, и через пять минут Полещук уже мчался в газике к палестинскому госпиталю, где, как он предполагал, можно разжиться спиртом.
71
машина — егип.
— О, мутарджим Искяндер, аглян, аглян! — удивился палестинский доктор-старлей. — Какими судьбами? Что-то случилось?
— Ничего страшного, Аббас, — ответил Полещук, пожимая руку доктору. — Маленькая проблема.
— Ну, мутарджим, говори, — палестинец посмотрел на ногу Полещука. — Нога?
— Да, нет, дорогой, с ногой все нормально.
— Тогда что?
— Аббас, нужен спирт.
— Зачем?
— Понимаешь, русские хабиры обгорели на солнце и надо бы их спины спиртом смазать, — беззастенчиво врал Полещук, глядя в глаза палестинского доктора. — Аллахом клянусь, очень надо.
— Искяндер, причем тут спирт? — удивился палестинец. — Я могу тебе дать мазь от ожогов. — И он пошел к своим аптечным закромам.
— Нет, Аббас, — настаивал на своем Полещук. — Они, русские, привыкли у себя лечиться в таких случаях только спиртом.
— Ладно, Аллах с вами, спирт — так спирт, — стал, наконец, почти догадываться палестинец. — Только пусть не употребляют во внутрь. Я же знаю вас, русских… Но два литра?!
…Через каких-то десять минут Полещук трясся в газике, бережно прижимая руками к груди двухлитровую емкость коричневого стекла с медицинским спиртом. Вся операция по добыче алкоголя заняла действительно около часа.
— Это что? — спросили хабиры у Полещука, когда он с гордым видом поставил коричневую бутыль на стол.
— Спирт медицинский, чистый, — ответил Полещук. — Кохоль абьяд. [72]
— Не ослепнем? — стали уточнять советники, завороженными глазами уставившись на емкость.
— Мужики, с какого такого хрена? — возмутился Полещук. — Это же настоящий этиловый спирт. Из госпиталя. А где Захар и Сафар?
— Нечего им здесь делать, спать отправили.
72
спирт — араб.
Подполковник
— Эх, была, не была! Пострадаю за советскую власть! Наливай! — Скомандовал он сам себе, решительно плеснул в стакан жидкости, разбавил ее водой и залпом выпил. Офицеры молча смотрели на бригадного «камикадзе». Романенко аж передернуло. Субботин, однако, смачно закусил огурчиком, порозовел, заулыбался и взял бутыль, чтобы налить еще.
…Через час все хабиры напились до очень хорошего состояния. Полещук устало побрел в свою виллу. «Нас извлекут из-под обломков… — орали поддатые советники, — поднимут на руки каркас. И залпы башен-ы-ы-х ору-у-у-дий в последний путь проводят нас…»
Полещук подивился словам незнакомой песни, резанувшим душу, и остановился, чтобы дослушать.» …И будет карточка пылиться на полке пожелтевших книг, — пели советники, — в танкистской форме, при погонах, и ей он больше не жених…»
Он пересилил возникшее желание вернуться в теплую компанию поющих советников, поднял глаза на темное небо, мерцающее звездами, вдохнул всей грудью воздух, пахнущий гниющими морскими водорослями и чем-то еще, непонятным, и пошел к себе.
Зудящие комары долго не давали заснуть. Сквозь ставни пробивался свет луны почему-то с кровавой окраской. Не к добру это, подумал Полещук, и еще долго ворочался в бессоннице, отбиваясь от комариных атак. Заснул он только по утро. Снилась ему мама, отчитывающая подполковника Сафвата за бытовую неустроенность сына и скудную еду. А он, Александр, вместе с отцом защищали комбата, говорили ей, что на фронте всегда так, бывает и хуже. Это — не главное, ведь он жив и здоров…
Батальон подполковника Сафвата вывели из бригады, отвели в дельту Нила, где на специально оборудованном полигоне начались изнурительные тренировки по форсированию Суэцкого канала. Лодки, плоты, штурм «линии Бар-Лева», захват плацдарма, окапывание, отражение атак противника… И так каждый день.
Ни сам Сафват, ни его непосредственные начальники не знали, что планирует высшее руководство. Сафват связался со своими влиятельными знакомыми в Каире, но ответ был один: готовься… К чему — вразумительного ответа не было.
Впрочем, комбата, интересовало лишь одно: будет ли это действительно масштабная операция, или его батальон пойдет на заклание в виде разведки боем. Ведь что из себя представляет линия Бар-Лева, Сафват неплохо знал. Знал он и то, что вражеская военная разведка свой хлеб даром не ест. Не один раз ночные попытки прощупать прочность обороны израильтян заканчивались полной неудачей: египтян, осветив прожекторами, или уничтожали мощным огнем артиллерии уже на воде, или, подпустив к берегу, прицельно долбили танковыми орудиями прямой наводкой, не оставляя им ни единого шанса.