Война на пороге. Гильбертова пустыня
Шрифт:
Японцы доломали общественное мнение... Они объявили траур, они склонились в поклонах перед миром, они воспроизвели память о Хиросиме. Они пали ниц, но, между прочим, не прекратили осаду Поронайска. Они были безупречны. Они не винили Россию. Которая вероломно объявила им войну. И, наверное, — но они не могут этого доказать — сбросила на мирный город атомную бомбу. Погибли люди. Император Японии воззвал к милосердию. Тоже мне, Папа Рим-
Сцлс*. Пе+ссм>и*н. Емн*.
ский нашелся. У Гнома поднялось давление, таблетки не помогали. Первый заставил его лечь, вкатил ему снотворное под видом лекарства, отправил на сутки в госпиталь.
— Так было нельзя
– орал вице-адмирал Веревка.— Нельзя ни с государственной логики, ни с какой. Это - крах. Это ж не футбол, когда можно упасть на поле, закрывшись руками, как будто тебя стукнули и почти убили, и пусть будет штрафной...
— Ты прав, Петрович, нельзя швырнуть бомбу в свой собственный город и потом отомстить несчастным корейцам за это. Их же смоет, этих самураев! Гибель Японии будет! Я читал. В детстве читал. Как я могу воевать, когда противник бьет своих, чтоб чужие боялись? А на меня сваливает! Тут нет стратегии...Мне что, открывать резервацию на Марсе?
— Открывайте, товарищ адмирал! — Первый вспомнил, что «Тоттори» - это название серии японских кафе, появившихся в 2007-м. Он не был в этом городке. Или городе. Интересно, сколько народу они эвакуировали заранее? А скольких оставили на умиление общественности...Причем у Первого не было гарантии, что в Японии не было добровольцев умереть в свете взрыва, который, как говорят парапсихологи, разлагает на атомы даже астральное тело.
— А провокация-то вполне грамотная. Только себе они засветили 20 килотонн, а корейцам сунули сотню, — ругнулся Гном.
– Так что ничего себе штрафной. Пхеньян разрушен до основания и заражение там будет похуже, чем в Хиросиме.
— Это Александр Ильич убеждает командующего, что все эти бомбы - лишь прикрытие Инчхон-Сеульской операции, - вмешался Первый. — Я склоняюсь к тому, что он прав, выведя наши «лодки» поближе к Корее и Тайваню. Не оскудел еще подводный флот России, а, товарищ вице- адмирал?
— Не оскудел. Я вот связи со своими не имею. То над Окинавой что-то взорвали опять, то свои же сидят в собственной радиотени. Распоряжений не дать, только и отслеживай - угадал ты им приказать что-то ценное или нет и услышали ли они тебя. Старики мы уже с адмиралом так воевать... А ну — Америка сейчас кидаться начнет?
ги/шрюва таыня
—Америка не начнет. Она уже начала демонтировать нам войну... Сейчас, что успеем, то наше.
— Эх, Сергей Николаевич, японцы нас опять переиграли, Они только что официально заявили, что обладают ядерным оружием и применили его против корейского агрессора... Мол, корейцы выстрелили первыми. С нас подозрения сняты, и с нами они и не воюют совсем... Наши во Владике даже посольство их пока не расстреляли. Вот так проигрываются войны. Из деликатности.
— По деликатности мы так им сейчас вжарим в корейской операции, что будут помнить. То есть уже, наверное, вжарили, да связи нет...
— Откуда вы знаете без связи-то, нутром, что ли, Сергей Николаевич? Я тоже мастер отдавать приказы...
— Их Гном раньше отдал, товарищ вице-адмирал. Судить его после войны будете. В больнице он. Дать вам связь?
— Нет... Ну добро, хоть лодки знают, чем торгуют.
— Там у вас еще «Бурный» с ракетами наперевес...
— Да не одним же крейсером японскую базу брать?
— Ну, так коли больше нет ничего серьезно маневренного...
8 сентября. Сангарский пролив. Вечер и ночь
Восьмого сентября во второй половине дня потрепанное 3-е авианосное соединение японцев вернулось в базу Оминато. Бой в заливе Терпения, скорее, вдохновил японцев.
Между тем, после проникновенной речи Императора часть корабельной команды пошла отдыхать, а «Кинисаки» встал у причала ремонтного завода. На «Бурном», укомплектованном ракетами, как и во всем Японском море, барахлила Связь. На «Бурном» не знали, что выпущенные Гномом к берегам Кореи лодки скоро доделают свое черное дело и к утру 9-го сентября потопят четыре японские подлодки и корвет «Хатсуики». Деточкин, начиненный ракетами, не рвался сохранить боезапас до Владивостока и решил сыграть в открытую. Найдя в море точку, сравнительно удаленную от возможных японцев и их электронных бомб, он попытался выйти на связь, но она не работала, вблизи же японских берегов ему удалось, пусть даже с перемигиваниями экрана, поглядеть в спутниковый Интернет. Там война шла полным ходом. Старший помощник, большой поклонник японского пива «Асахи», воскликнул трепещущему экрану новостей CNN: «Это ж база Оминато, узнаю ее по фактуре застройки залива. Вон и кораблики. Недостреленные... А, товарищ капитан 1 ранга!»
«А вот и слон под боем, на краю доски, — подумал Деточкин.
– Все же не стоит терять бдительность и уповать на ошибки партнера».
Деточкин проскочил пролив тихим ходом и, отойдя на 40 миль, выстрелил по бухте, вспоминая Петропавловск, маму и старый фильм «Беги, Кролик, беги!»
Теперь можно было, отреся боезапас, рвать во Владик с чувством выполненного долга. Деточкин не знал, что подлодки к тому времени уже решили проблему его возможной встречи с противником в неудачной конфигурации.
Атаки своей базы японцы не ждали, а могли бы — война- то была объявлена. Несчастный «Кинисаки» разломился и затонул в гавани после сильного взрыва. За ним последовал «Оминату». Так на два легких ударных авианосца у Японии стало меньше. Фрегат «Абакума», получивший две ракеты, затонул быстрее всех — из лояльности к старшим кораблям, как скажет вездесущее CNN. С тем «Бурный» и вернулся во
Владивосток, а корректор спустя полтора года переименовал его в «Бравый», опечатка прошла, и Гном имел потом неприятности за художественный вымысел в нехудожественных сражениях. Деточкин ушел в отставку и открыл шахматную школу Тихоокеанского флота. В ней подобрались удивительно знакомые друг другу люди, они преподавали удивительно много предметов, имеющих мало отношения к шахматам, но директор утверждал, что шахматы — это целая вселенная приключений мысли. Новый командующий флотом подолгу запирался с директором в здании школы, - она арендовала шестой этаж, без лифта, где в маленьком верхнем флигеле на крыше был поставлен телескоп, да и мало ли еще какая навигационная аппаратура нечаянно собралась.