Война на улицах

Кейв Питер

— Между прочим, — напомнил он Питерсу, — нам было велено общаться. Ты себе уже приглядел кого-нибудь?

Питерс окинул взглядом танцующих и показал на худощавую блондинку в паре с рыжеволосой полноватой девушкой.

— Я бы выбрал эту пару, — предложил он, — хотя твоя мне не очень нравится.

Красавчик мельком взглянул на девушек и, пожав плечами, меланхолично заметил:

— Блондинка недурна. Ну что ж, пойдем, что ли?

Оставив на стойке бара недопитый бокал, он целеустремленно зашагал вниз по ступеням, ведущим к танцевальной площадке. За ним последовал Питерс, почувствовавший

себя неловко. Его опять надули. Но это не имело большого значения. Ведь они были на работе.

* * *

Уинстон оказался не прав, когда предполагал, что сможет найти слабое место в системе безопасности Харгривса, и он нашел в себе мужество признать ошибку. После того как они закончили объезд стены в третий раз, сержант был готов признать свое поражение.

— Ничего не скажешь, — заключил Уинстон, — нас-таки поимели. Остается разве что прыгать с парашютом. Но поскольку рассчитывать на воздушную поддержку не приходится, иных предложений и планов у меня нет.

Карни его не слышал. Он лихорадочно перебирал в уме возможные варианты, и у него появилась идея, на первый взгляд казавшаяся нелепой. По мере того как она обретала плоть, его лицо расплывалось в довольной ухмылке. План выглядел настолько сумасбродным, что вполне мог сработать. А почему бы и нет?

Уинстон не мог не заметить довольства, разливавшегося по физиономии его спутника.

— У тебя появился план? — потребовал он объяснений, не скрывая изумления.

Карни задумчиво кивнул и неохотно признал:

— Назвать это «планом» пока нельзя. Но есть идея, от которой можно оттолкнуться.

— А ты не хочешь со мной поделиться? — взмолился заинтригованный Уинстон.

Карни ушел от прямого ответа и стал размышлять вслух:

— Ты помнишь присказку, что прочность цепи определяет ее самое слабое звено? А если посмотреть на это с противоположного конца? По-моему, может сработать.

Уинстон окончательно был сбит с толку, что отразилось на его лице.

Карни продолжал с улыбкой:

— Возможно, для создания самого слабого звена нужно нанести удар по самому крепкому, использовать силу всей системы, чтобы она ее же и разрушила.

Теперь Уинстон вообще уже ничего не мог понять, в чем и признался:

— От твоей болтовни у меня голова пухнет, но никак не могу понять, к чему ты клонишь.

«Пора пояснить свою мысль», — решил Карни. Тем более что план окончательно сложился в его голове.

— Главные ворота, — начал он. — Они наверняка уверены, что там все предусмотрели и осечки быть не может. Нам лишь остается их убедить, что это не так.

Затем Карни стал медленно и детально излагать свой план. Вначале он вызывал сомнения у его спутника, но по мере того, как вырисовывались подробности, крепло убеждение, что идея неплохая. Уинстону нелегко давалось уважение к мнению других, особенно штатских, но на этот раз он был вынужден признать, что Пол Карни заслуживает всяческого уважения и с ним надо немедленно соглашаться.

* * *

Блондинка и рыжая при ближайшем знакомстве разочаровали по всем статьям. В сексуальном отношении блондинка вблизи оказалась столь же привлекательной, как клубные вышибалы, а по лицу рыжей были щедро рассыпаны прыщи, и

оно напоминало россыпь грибов на опушке.

Но самое неприятное — из обеих нельзя было выжать и слова. Все попытки завязать разговор наталкивались на пустой отрешенный взгляд остекленевших глаз. Изо рта вылетали невнятные звуки, а челюсти постоянно находились в движении: девушки по-коровьи не переставали перемалывать жевательную резинку. С самого начала стало ясно, что их интересовали только танцы, точнее — они должны были все время двигаться, как заведенные куклы, под неумолчный грохот ударных инструментов. За десять минут, которые Красавчик и Питерс провели со своими партнершами и не сумели вырвать из них даже их имен, стало предельно ясно, что их ценность как источников информации была равна абсолютному нулю.

Обменявшись понимающим взглядом, рядовые прервали танец, не дожидаясь заключительных аккордов очередного номера. Как ни в чем не бывало, покинутые ими девушки продолжали извиваться на танцевальной площадке и не сбились с такта, когда место их партнеров тут же заняла пара других молодых людей.

Красавчик направился к бару.

— Напрасно время потеряли, — пожаловался он и заказал себе еще банку светлого пива.

Питерс согласно кивнул и предложил:

— Надо менять тактику. Видимо, мы на порочном пути. Нельзя выбирать девиц, танцующих друг с другом. От них ничего не добьешься.

— Какие будут предложения? — лениво поинтересовался Красавчик.

Питерс лукаво ухмыльнулся и кивком головы указал на столик, возвышавшийся над танцевальной площадкой. За ним сидела хорошенькая брюнетка, а рядом с ней скучал какой-то мордоворот.

— Как ты смотришь на то, чтобы разворошить этот гадюшник? — предложил Питерс. — Если тебе понадобится помощь, можешь рассчитывать на меня. Я останусь здесь.

Красавчик снисходительно поглядел на него и с вызовом бросил:

— Не боись, сам справлюсь.

Сделал большой глоток из банки с пивом и уставился на Питерса.

— Хочешь напиться до драки, чтоб коленки не дрожали? — поддразнивал тот Красавчика. — Или ждешь, пока я начну?

— Нет, — возразил Красавчик, и в его глазах промелькнула злая искорка, — я жду, пока мы с тобой заключим пари. Ставлю на себя пятьдесят фунтов.

— Идет, — принял вызов Питерс.

— Отлично, — обрадовался Красавчик. — Теперь увидишь, как это делает мастер своего дела, и плакали твои денежки.

С этими словами он покинул стойку бара и направился к столику, за которым сидела парочка.

Когда он появился у столика и стал в упор нагло разглядывать брюнетку, парень встретил его с плохо скрываемой враждебностью.

— Какого черта тебе надо? — прохрипел он.

— Вначале я хочу допить пиво, — сообщил Красавчик с обворожительной улыбкой. — А потом намереваюсь пригласить на танец эту красавицу.

Говоря это, он зорко следил за выражением зеленых глаз брюнетки, подмечая ее реакцию. Пока можно было прочитать лишь проблеск интереса, но этого было достаточно.

Откровенный вызов, брошенный Красавчиком — а по-иному его поступок нельзя было расценить, — вызвал у парня крайнее изумление, на смену которому пришла ярость. В нем взыграли природные чувства, завещанные нам пещерными предками.